Воспоминания военного хирурга. Глава 5

Однажды к нам привезли женщину - афганку, в сопровождении мужа царандойца (это как наш полицейский ). С его слов, позавчера на рынке на них было совершено покушение, он цел и невредим, а жена получила пулевое ранение в живот. Это была его любимая вторая жена, и звали ее Сафура. В этот же день ее осмотрел афганский хирург, зашил рану на коже, а что творилось в ее животе, его, видимо, даже не интересовало. Естественно, ей становилось все хуже и хуже, развивался перитонит, который, обычно, начинается в течение ближайших 5-6 часов после ранения. 
Не зря наши бойцы, получившие ранение в живот, в годы Великой Отечественной войны, умышленно уменьшали время ранения, потому что знали, что при больших сроках хирурги их возьмут в последнюю очередь, вначале оперируя более перспективных пациентов. 

У нашей больной после ранения прошло двое суток. Во время операции выявилось ранение тонкой кишки и, как следовало ожидать, гнойный разлитой перитонит. Несмотря на все это, она как истинная афганка, благодаря хорошей восприимчивости к антибиотикам, пошла на выздоровление. Но на шестые сутки, из-за формирования гнойника в животе, произошло полное расхождение швов раны и эвентрация кишечника ( выход кишки наружу) . Повторно зашить рану не было возможности, мы уложили кишку обратно в брюшную полость и все это укрыли салфетками, обильно смоченными мазью Вишневского. Перевязки производились ежедневно. 

Вскоре больная пошла на поправку. В один из этих дней по радио передали, что умер Л. И. Брежнев. Сафура кое-что понимала по-русски и спросила меня:

- Что, бабай дарт ( умер )? 

Я отвечаю: 

- Да. 

- А Сафура дарт? - следует вопрос. 

Успокаиваю, что нет. Она заулыбалась и, достав зеркальце, стала прихорашиваться. Через несколько дней мы отправили ее в Кабул, где ей сделали плановую операцию по устранению большой послеоперационной грыжи. Она осталась жива, но осталась ли любимой женой - не знаю. 

Афганцы поступали к нам не сразу после ранения, похоже, отлеживались некоторое время у себя, затем родственники находили знакомых из местных властей, и только потом привозили к нам. Приходя в сознание после операции, некоторые из них не могли скрыть свои настороженные, недружелюбные взгляды. 

Для лечения женщин в госпитале были выделены две палаты. Там работала гинеколог, жена одного из наших советников в войсках ДРА. Они жили отдельно от нас, в небольших коттеджах со своими женами. Условия жизни у них были значительно лучше. Иногда они приглашали нас в гости. 

Одно время у нашего гинеколога, по согласованности, лечилась жена главаря одной из афганских банд. Она была беременная и находилась на сохранении. У нее была отдельная палата с выходом на улицу, охраняли ее два головореза круглосуточно. Иногда к ней приходили дети, приносили разные фрукты.

На территории госпиталя был свой морг. Была вырыта глубокая яма, укрепленная сверху бревнами и засыпанная толстым слоем земли. Внутри были оборудованы лежаки на 7-8 мест. Там было относительно прохладно. Часто приходили командиры подразделений с бойцами для опознания личностей убитых. 

Дело в том, что на боевые действия они ходили без документов и в историях болезней, вместо фамилии, мы писали «неизвестный». Было два случая, когда с поля боя доставили ребят без головы. Мы, в свою очередь, помогали в опознании, указывая на время и характер произведенных операций. Бойцы осматривая труп, иногда расходились во мнениях: один опознал, а другой сомневался. Это не удивительно, ведь после смерти человека, черты его лица меняются. Я надеюсь, что они потом разобрались, кто был перед ними. 

Были случаи гибели двух пар близнецов, погибли они не одновременно, а друг за другом, через месяц - полтора. Рассказывали, что оставшаяся в живых пара, ходила как отрешенная, как будто парни искали смерти. 

До сих пор не могу понять, почему их не отправили тогда сразу домой? 

Связь с семьей была через письма. Они шли долго, особенно наши, они проверялись. Нас об этом предупредили заранее, чтобы не писали лишнего. Мы и сами не писали бы обо всем, что здесь происходило: родным не обязательно было все знать, так им было спокойнее на душе. 

В госпиталь неожиданно с проверкой приехала серьезная комиссия во главе с представителем из ЦК, три генерала и несколько полковников по разным видам служб. Причиной внезапной проверки стала жалоба одного больного офицера, лечившегося в инфекционном отделении, своему отцу-генералу в Москву: как здесь кормят плохо, как тут все плохо… Я думаю, что его слова вполне могли соответствовать действительности. Генерал, в свою, очередь обратился выше. Комиссия ходила по всем отделениям госпиталя, к вечеру зашли к нам. 

Надо признать, представитель ЦК знал свое дело, его интересовало все, сколько прооперировано раненых, какие мы делаем операции, какова смертность. Вопросы он ставил конкретные и требовал конкретного ответа. Затрагивал вопросы питания, затребовал меню для больных, осмотрев, выразил недовольство. И задал для нас самый больной вопрос:

- Есть ли у вас запасная электростанция? 

Я ответил, что нет. 

- Товарищ представитель ЦК, он еще здесь недавно, не совсем в курсе дел,- вмешался генерал - майор медицинской службы. 

- Товарищ генерал, я не вас спрашиваю, сядьте! - прервал его он. 

Я сказал, что электростанция нам очень нужна, так как мы нередко оставались без света во время операций. 

- И что вы делаете в этой ситуации? – был вопрос. 

- Стоим, материмся,- вставил Арсланбек, наш хирург. 

- Посылаем за электриком, ждем, когда появится свет, - добавил я. 

- Вот у вас врачи – хирурги, которые достойно делают свою работу, - заметил проверяющий и добавил, - чтобы завтра же была электростанция. 

-Товарищ подполковник, если у вас возникнут какие - либо проблемы, обращайтесь ко мне лично, - и протянул мне свою визитную карточку. 

Он явно знал, что за откровенность у меня могут быть неприятности. И они не заставили себя ждать долго. Начальнику госпиталя было объявлено служебное несоответствие, дали месяц на устранение недостатков, обещали повторную проверку и уехали. 

На следующий день привезли электростанцию, начальник медицинской службы армии доставил сам, был злой, как черт, но сдерживался. По всему госпиталю шла подготовка к предстоящей проверке, несколько улучшилось питание, кое- где шли ремонтные работы, наводили марафет.