Воспоминания военного хирурга. Глава 8

В Пулихумри я попрощался с ребятами и уехал на новое место назначения - в Кандагар, точнее, под Кандагар, где прослужил чуть более года. В самом городе я не был ни разу. Он был уже в руках моджахедов. С каждым годом мы все больше и больше теряли контроль в провинциях и городах Афганистана.

На новом месте, в новом коллективе, начались обычные трудовые будни. Госпиталь располагался на территории большого международного аэропорта. По форме здание напоминало трилистник: в центре оно было круглым, от него симметрично отходили три крыла. В одном из них жили афганцы - сотрудники аэропорта, остальную, основную часть здания, занимал госпиталь. В нем находились наши служебные и жилые помещения. Аэропорт в 50-х годах возводили американцы, строили добротно: двери и окна были подогнаны настолько четко, что никаких щелей, спустя десятилетия, там не было, кафельные плитки на полу сохранили свой цвет. 

В комнате жили втроем: я, Витя Дорохин - стоматолог и Гена Герасимов - анестезиолог. На стене напротив окна, кто-то из наших срисовал из журнала портрет жены известного американского политика Г. Киссенджера на приеме у Папы Римского. Она сидела в кресле, только на нашем рисунке она была обнаженная, с яблоком в руке. Афганцы часто приходили и через окно разглядывали ее. 

Рассказывали, что после окончания строительства аэропорта, был большой банкет, и за вольное обращение с местными женщинами, афганцы вырезали всех американцев, кроме одного из них - врача. Напротив нашего здания был большой одичавший гранатовый сад. Там же находились туалет и колонка для воды, куда мы ходили за водой, а наши женщины в жаркое время приходили плескаться и приводить себя в порядок. Для афганцев это было целое бесплатное представление. Однажды ночью я пришел в сад по малой нужде, прихватив с собой пистолет, не заметив сидящего в кустах афганца, невольно направил оружие в его сторону. Я так напугал его, что он сорвался с места с диким криком, и испугал меня не меньше.

В том крыле, где жили афганцы, был медпункт аэропорта. Возглавлял его афганец, который неплохо говорил по-русски и часто обращался к нам за помощью. Как ни странно, он был в звании полковника. При встрече я спросил его об этом. Он объяснил, что у них звания присваиваются по выслуге лет, а не по должности, как у нас, а ему было немало лет. 

Однажды он привел ко мне женщину в сопровождении мужа. У нее оказался запущенный костный панариций пальца кисти. После операции, в течение десяти дней, она ежедневно ходила на перевязки. Вначале приходила с мужем, затем с сыном, мальчиком лет десяти. Он не только сопровождал ее, а, открыв дверь, смотрел, что мы делаем с его матерью. Поначалу я просил медсестру закрывать дверь. Она ее закрывает, а мальчик снова открывает. Так повторялось несколько раз. Тогда я понял, что все это бесполезно: он выполнял указание отца. Женщине было лет 25-28. 

Похоже, что ситуация, когда чужой мужчина брал ее за руку, была с ней впервые, поэтому она буквально трепетала от волнения. Пока женщина ходила на перевязки, мальчик постоянно стоял в дверях. Палец его матери мы сохранили. 

Через четыре месяца госпиталь переехал на новое место, в здание модульного типа. Здесь оно было построено лучше, чем в Пулихумри. Госпиталь располагался намного дальше от аэропорта. Недалеко от нас находились десантно-штурмовая бригада и авиаполк, куда мы иногда ходили в баню. В каждой эскадрилье была своя баня с бассейном, они негласно соревновались между собой, у кого лучше. 

К ним часто приезжали известные артисты эстрады, в частности, мне удалось побывать на концерте у Эдиты Пьехи. Эдита Станиславовна, как всегда, была на высоте, держалась достойно и скромно. Одним словом - королева. Когда она спела песню «огромное небо одно на двоих», на сцену выбежали несколько пилотов, начали кланяться и целовать ей по очереди руки. Один из них так ее прижал, что наша королева потом еле отдышалась, но не растерялась, и смогла вымолвить в микрофон: «Вот это настоящий мужчина!» 

Приезжал в госпиталь известный журналист Валентин Зорин. Мы сидели в нашей ординаторской, потом фотографировались вчетвером около аэропорта. К сожалению, эта фотография у меня не сохранилась, очевидно, потерялась после очередного переезда. Надеюсь, что они сохранились у моих коллег - Аскера, Валентина Земляченко или Коли Шапран. 

Мы продолжали заниматься своей работой. С каждым месяцем ее становилось все больше и больше. Мы оказывали всевозможную хирургическую помощь раненым с различными повреждениями. 

Из наиболее интересных случаев хочу выделить операции, которые производились при ранениях бедра с повреждением бедренной артерии. Моя подготовка в 1981 году в Ленинграде дала возможность заменять артерию подкожной веной, взятой из здорового бедра. Это называется аутовенопластика. Операция завершается фиксацией бедренной кости металлическим стержнем в месте перелома. В трех случаях операция завершилась успешно, кровообращение конечности восстановилось, ее удалось сохранить. В двух - нет, на повторной операции пришлось ампутировать конечность, сказались более поздняя госпитализация раненого и длительное нахождение жгута на конечности. Возникли необратимые нарушения жизнеспособности тканей. 

Были и очень неприятные ситуации. После одной операции по поводу высокого отрыва нижней конечности, еле удалось укрыть обширную рану лоскутками кожи. Больной потерял очень много крови, А / Д было низкое. Продолжалось переливание крови и растворов. Спустя 1-1,5 часа, как только удавалось поднять давление до минимума, возобновлялось кровотечение. Приходилось снова брать его на операционный стол, расшивать рану, находить кровоточащие сосуды в этой массе развороченных мышц бедра и ягодицы, ушивать их. За это время больной снова терял давление, продолжалось массивное переливание. Далее подъем давления, повторное кровотечение, и повторная операция. Так повторилось три раза, т.е. всю ночь. Впервые я проклинал свою работу, вспоминая весь свой небогатый арсенал подходящих слов. Глядя на нашего анестезиолога, молча работающего рядом, успокоился, ведь ему досталось трудиться в эту ночь не меньше, чем мне. 

Не могу забыть случай, когда оперировали бойца с огнестрельным сквозным ранением в поясничной области. Были повреждения кишки и края печени, почка была цела. После операции состояние больного продолжало ухудшаться. Через два дня была повторная операция, выявили повреждение мочеточника на 10 см ниже почки, которое не досмотрели на предыдущей операции. У больного развился мочевой затек и сепсис. Спасти его нам не удалось, а парень был красивый, молодой грузин. 

Таких фатальных случаев больше не помню. А ведь оперировали много: в течение первого года 1200 человек, второго - около 1650. Большинство из них возвратились в строй. Не зря же говорят, что за одного битого двух небитых дают. В одно время мы занимались переливанием нового, многообещающего раствора синего цвета, кровезаменителя. Увы, надежды наши не оправдались, и мы перестали им пользоваться. Больше я этого раствора нигде не встречал. Оценивая результаты работы, его производство прекратили. А ведь было бы так здорово: крови требовалось много, да и в мирное время на нее большой спрос. Может, когда-нибудь наши ожидания сбудутся. 

В критических ситуациях, особенно в начальном этапе нашей работы, когда крови было недостаточно, наши медсестры - совсем еще молоденькие девчата, сами сдавали кровь. Это, конечно, поступок благородный, но я строго - настрого запретил им это делать. Нам они были нужны в хорошей физической форме, способные выполнять свою тяжелую работу в любое время, а не слабые и вялые после сдачи крови. С чувством глубокой благодарности вспоминаю всех, с кем приходилось работать вместе все эти годы.