Воспоминания военного хирурга

Эпигаф: «Не должно проходить дня без того, чтобы каждый из нас не повторил себе: Ради всего святого, что есть в нас, не надо войны!» 
Голсуорси. 
    
Оглядываясь назад, в свое прошлое, я прихожу к мнению, что моя жизнь была насыщена интересными событиями. Как и большинству кадровых военных, нам часто приходилось переезжать на новые места, вновь обустраиваться, работать в новом коллективе, общаться с местным населением. В последнее время много пишут и показывают по телевидению сюжеты о разных профессиях. По всем каналам идут сериалы о работе правоохранительных органов, их успешной борьбе с цветущим криминалом. О военных врачах, посвятивших свою жизнь охране здоровья и жизни военнослужащих и их семей я, к сожалению, за последние несколько десятилетий, не встретил никакой информации. А ведь нас - целая армия. Поэтому, с вашего позволения, решил поделиться своими воспоминаниями о жизни и работе этих людей, моих коллег, рассчитывая, что они могут быть небезынтересными. 

Август 1982 года. Тогда я служил в городе Балта, в небольшом провинциальном городе, расположенном в двухстах километрах от Одессы, и примерно столько же, от Кишинева. Население около 20 тысяч человек. Жители в основном украинцы, евреи и молдаване. Народ гостеприимный и добродушный, его женщины прекрасно готовят, на равных с мужчинами могут составить компанию, красивы, чертовки такие. А какие красивые и мелодичные поют они песни! 

Несколько слов о самом городе. Он начал строиться еще в начале XVIII века, как форпост, граничащий с Османской империей. Вначале Балта назывался Юзефград.

Город постепенно рос и был переименован. По многим источникам, это турецкое слово балта и означает «секира». Зная татарский язык, предполагаю, точнее это слово будет «топор», т.к. здесь часто бывали войска крымских татар, находящиеся в составе Османской империи. Находясь на перепутье больших событии, город имеет свою богатую историю. Он часто переходил из рук в руки разных завоевателей. Когда его захватили гайдуки, перерезали многих евреев и мусульман. В ответ на это, на город напали турки и была большая резня христиан. С 1924 по 1928 г. Балта была еще в составе Молдавии, стала ее столицей, затем эти территории отошли к Украине. В 1933 году здесь был голодомор. А в годы войны фашисты организовали в городе еврейское гетто. На окраине города имеются большие еврейское и православное кладбища. Жили мы в военном городке, на окраине города. Каждое утро на санитарной машине водитель Петрович отвозил нас через весь город в военный госпиталь. Он располагался в здании бывшего монастыря. Строили его в свое время добротно и капитально, в два этажа. Комнаты - с высокими потолками, крепкие, метровой толщины стены, большая территория, огороженная со всех сторон высоким каменным забором. Расцвет монастыря приходился на начало XX века, на времена иеромонаха Иннокентия. Это известная, реальная личность. Он был большим жуликом и пройдохой, имел большое влияние в церковных кругах и среди населения. К нему приезжали тысячи людей со всей Молдавии и южных областей Украины, умножая доходы монастыря. Город заполонили его послушники. Для того, чтобы избавиться от этих обманутых людей, на окраине, в больших пещерах был создан подземный «рай». Несколько сотен мужчин и женщин были брошены вместе в эти глубокие пещеры. От болезней и антисанитарных условий они были обречены на верную смерть. Впоследствии за непослушание и распутство церковная власть также решила избавиться от своего зарвавшегося иеромонаха, сослав его в отдаленный монастырь на севере России. По пути следования его сопровождали несколько сотен верных ему послушников. Не имея одежды и обуви, соответствующей для такого сурового края, многие из них погибли в пути от холода и голода. Его преемники - иннокентиевцы - сохранились и по настоящее время. Об этих реальных событиях хорошо описано в книге Л. Голина «Голгофа». 

Полдень. На улице жара. В помещении относительно прохладно - помогают толстые стены монастыря. Только что закончил обход больных и сел пить чай. Заходит Света, старшая сестра отделения, и говорит: 

- Ренат Григорьевич, вас вызывает Михаил Андреевич, говорит срочно. «У него всегда все срочно», думаю про себя. 

Это наш начальник медицинской части госпиталя, мужик нормальный, но горяч, временами может сорваться. Вот и сегодня, всего час-полтора назад, когда приходил к нему с историями болезней на подпись, сорвался и разбросал их по полу. Причина, конечно, была не в документах, а в инциденте, который произошел этой ночью в отделении. Больной, молодой боец, решил совершить самовольную отлучку из отделения к своей подруге. Двери были закрыты, и он решил воспользоваться окном и водосточной трубой. Труба веса балбеса не выдержала, и он со второго этажа сорвался на землю, умудрившись при этом сломать себе ногу. Кто в этом виноват? Конечно, зав. отделения, значит, служба поставлена не так. А вообще отношения с ним у меня были хорошие, дружеские.

Впоследствии, он меня перетянул к себе в Кишинев. Поднимаюсь к нему в кабинет. Выглядит он как-то встревоженно. Пригласил сесть. Сел и жду.
- Ренат, у тебя неприятность, - говорит он.
- Что-то случилось с семьей? - с тревогой спрашиваю я.
- Нет, там все в порядке. Звонили из округа, тебя собираются отправить в Афганистан. Завтра ты должен быть в Одессе, в госпитале будешь проходить комиссию на предмет годности для службы в странах с жарким климатом,- добавляет он.  
Не скрою, то, что он говорил в тот момент, для меня было полной неожиданностью.
-  Но ведь я только два года назад был за границей, - только и смог вымолвить я.
- Я тоже им сказал так, - отвечает он, - мне объяснили, что это не поездка за границу, а просто служебная командировка. Что представляет собой такая командировка, мы уже знали. Город наш небольшой и то, что происходило там, люди знали не понаслышке, а видели своими глазами, как все чаще стали привозить останки наших солдат. В то время еще такого понятия, как «Груз - 200», не было, оно появилось чуть позже. Дома у меня предстояло тяжелое объяснение с семьей. Жена, конечно, была в шоке, притихли дети. Старшей было тогда тринадцать, а младшей семь лет. Утром следующего дня я следовал на машине в город Котовск, где мне надо было пересесть на поезд. Сопровождал меня наш водитель Петрович. Ему было лет за семьдесят, ехал он спокойно и аккуратно. Я вначале удивлялся, как ему удается работать до сих пор? Удивление прошло, когда выяснилось, что его сын работает у нас рентгентехником, а невестка, как-никак, была заведующей единственного в городе ресторана под названием «Ивушка». Проезжая овраг на середине пути, он начал рассказывать, что здесь раньше между городами не было прямого сообщения. Овраг был настолько глубоким, что автобусы с пассажирами только подъезжали к нему с двух сторон, обменивались ими и возвращались в свою сторону. Дед был разговорчив, какими обычно бывают люди этого возраста.

Рассказывал, что в этих местах, когда- то в молодости разбойничал сам легендарный Григорий Иванович Котовский, что немало купеческих костей хранят эти леса и овраги. Затем он спросил меня, знаю ли я, как погиб сам Котовский. 
- Вроде его убил какой-то белый офицер, - отвечаю я. 
- Да нет, - говорит Петрович,- его застрелил свой же ординарец по фамилии Финкельштейн, когда застал нашего героя в постели своей жены. Говорил он еще много, возможно, чтобы отвлечь меня от моих невеселых мыслей, в какой-то мере, это ему удалось. Может быть, еще и из чувства благодарности за своего родственника старался. Чуть более года назад, он привел ко мне своего гостя, свата из города Николаев. Я осмотрел его и предварительно поставил диагноз: «фиброма бедра», рекомендовал оперативное лечение и гистологическое исследование опухоли. Он настаивал, чтобы операцию сделал я. Мужчина был не из военных, и разрешение мы получили от начальника госпиталя. Пациент был крупный, лет шестидесяти. Во время операции была удалена опухоль весом около 850гр, при разрезе внутри были видны признаки начинающего распада. Через некоторое время пришел ответ гистологии: «фибросаркома». Это очень злокачественная опухоль. Больному повезло: опухоль не успела выйти за пределы толстой жировой ткани. Рана зажила хорошо. Я продолжал интересоваться судьбой нашего пациента, все было нормально, а Петрович периодически пополнял запасы хорошего домашнего вина нашего отделения.

К вечеру я приехал в Одессу. В госпитале меня разместили в двух местную палату. Соседом по койке оказался тоже хирург, подполковник из города Белгород - Днестровского госпиталя. Разговорились. Оказалось, что он уже проходит обследование для поездки в том же направлении. Как говорится, был кандидатом № 1, но явно не желал этого, о чем заявлял открыто всем. По его рассказам, у него был конфликт с начальником госпиталя, жена которого была наркоманкой. Она постоянно вытягивала у него наркотики. Он вначале не мог отказать, думал, что эти лекарства нужны были от болей. Но постепенно понял, что так продолжаться не может и отказался в их выдаче, т.к. это могло привести к уголовной ответственности. Увольнение его не пугало -  он уже имел выслугу около двадцати лет, и смело рассчитывал на малую пенсию. Я не думаю, что его подставили, вопросы перемещения кадров все же решает не начальник госпиталя. Но все может быть, как говорят, мир тесен.

Продолжаем проходить обследование. В свободное время вдвоем с соседом ходим на пляж, загораем. Через десять дней нам объявили, что обследование закончилось и оба признаны годными к поездке. Завтра, к девяти часам, мы должны прибыть на собеседование в штаб округа. Надо так надо, в указанное время мы были уже там. Заходить первым мне не хотелось - отошел в сторону, первым зашел он. По моим соображениям, у первого было больше шансов поехать, чем у второго. Однако из этой затеи ничего не вышло. Через несколько минут из кабинета вышел главный хирург округа полковник Мыслин А. Н., подошел ко мне и говорит, что надо настроиться на эту поездку. Хирурги там очень нужны, потери большие, что получу большой опыт работы, и после приезда он не забудет меня. Я спрашиваю его, а что с моим соседом? Говорит, что он оказался хулиганом, вел себя безобразно, что его осудят. (Уже потом сосед рассказал, что он схватил за грудки начальника медицинской службы округа). Никто, конечно, его не осудил, он был уволен из армии, чего и добивался. 
Главного хирурга я знал давно, еще с Дальнего Востока. В городе Хабаровск он принимал у меня экзамен, когда я проходил первичную специализацию по хирургии. После беседы с ним, я дал свое согласие на командировку в Афганистан, хирурги там, действительно, были нужны. И нисколько об этом не жалею. Он не купил меня своим обещаниями, просто я понял, что мое место там, где буду нужен, как никогда. 

Ведь не зря нас готовили в 1981 году в Ленинграде на военной кафедре по травматологии и ортопедии, в течение пяти месяцев мы учились ушивать крупные сосуды у собак, заменять поврежденные крупные артерии венами, участвовали в операциях при различных переломах костей у больных. Мы тогда не могли и предположить, что события в Афганистане еще будут продолжаться, и мы станем их участниками. Вспоминаю такой случай. Нам представили больного, которому планировалась очередная, восьмая по счету, операция на кисти. Это был офицер, участник взятия дворца президента Амина в Афганистане. Ранение военный получил в результате взрыва сейфа, который он должен был вскрыть, но ему помешал ворвавшийся в помещение другой человек. Вспомнил еще один случай. Сосед по койке в общежитии, из группы терапевтов, большой любитель женщин и пройдоха, познакомился с девушкой из интеллигентной семьи, всем своим видом показывал серьезность своих намерении и был вхож в эту семью. К окончанию учебы он объявил им, что его якобы отправляют в ДРА (Демократическая республика Афганистан), а сам поехал домой, к своей семье.