Как деревенский парень стал актером в челнинском театре

– Вы родом из Удмуртии, выучились в Казани. Почему приехали именно в Челны?

– Я приехал из деревни Акаршур, которая находится в Удмуртии. Так что я обычный деревенский парень, который хотел в Санкт-Петербург или в Москву, но был домашним мальчиком, поэтому поступил учиться, где ближе – в Казань. После учебы меня стали приглашать в разные театры – это большая удача. Вскоре я поехал в Чебоксары, проработал там месяц и узнал, что в «Мастеровые» приедет режиссер Георгий Цнобиладзе, ученик широко известного в мире отечественного режиссера Льва Додина. Я был большим поклонником Додина, поэтому пришлось написать заявление об уходе. Мне было не важно, в каком городе я буду работать, главное – с каким режиссером.

– Бытует мнение, что актер – не совсем мужская профессия. Что вы об этом думаете?

– Да, мужское начало эта профессия, конечно, гасит. Но все равно на репетициях и на спектаклях мы вытаскиваем эмоции, и в нас даже просыпается что-то звериное.

– А что вообще вами двигало, когда вы приняли решение стать актером, – желание быть на виду или уверенность в своих внешних данных?

– Хотелось прожить много разных судеб. Еще одна из причин – возможность провести жизнь не пресно, и это мне удается. На сцене я вдруг отключаюсь, меня ведет тело. В реальной жизни я бы так не смог, а на сцене делаю это с такой уверенностью и силой, что даже завидую своим персонажам.

– Вспомните дебют в «Мастеровых». Какие эмоции вы тогда испытывали?

– Начал свою карьеру с главной роли в спектакле «Дикарь». Но это не самая моя любимая постановка. Я люблю театр переживаний, эмоции, где не понятно до конца, хороший или плохой персонаж. А эта пьеса – без вторых планов, но она дала мне возможность сразу сыграть главную роль.

– А какие ваши любимые роли?

– Роль Леонарда Воула в постановке «Свидетель обвинения», каждый раз, когда я ее играю, испытываю что-то новое. Скоро моей любимой ролью станет Карл в новой постановке «Карл и Анна».

– А самая сложная?

– Мне сложно дается роль Джейсона в премьере этого года «Кроличья нора», потому что я до сих пор не понял, как ее играть. Каждый раз я выхожу на сцену и делаю что-то, но на поклоне мне всегда неловко.

– Вы выбираете, в каких постановках будете играть, а в каких – нет? Можете ли вы отказаться от роли, сказав, что она вам не нравится?

– Так делать нельзя. Но один раз я позволил себе такое в спектакле «Осенняя скука». Меня не тронула эта история, зато проект, который получился, нравится зрителям. Считаю, что это хорошая работа, но себя в ней не вижу.

– Это уже не первый нестандартный спектакль. «Мастеровые» хотят приучить зрителя к этому?

– Режиссеры пытаются оживить театр. Тот же «Тестостерон» собирает людей, кому-то нравится, кто-то уходит с недовольным видом. Но этот спектакль постепенно начал умирать, потому что, когда актеры долго играют одно и то же, текст вязнет, и все становится не таким, как раньше.

– Считается, что у работников культуры низкая зарплата. Есть ли у вас такая проблема? Если не секрет, дотягивает ли она до средней по городу?

– Я всегда тратил больше, чем зарабатывал, поэтому такая проблема есть. Чтобы дотянуть до средней зарплаты, нам осталось чуть-чуть. Наша работа тяжелая. Некоторые смотрят и думают, что в ней нет ничего сложного, но это не так. Зрители видят только готовый материал, а как это строилось, какие на это положены эмоциональные затраты, не знают.

– Остается ли у вас время на личную жизнь? Вы бы хотели, чтобы ваша жена тоже была актрисой?

– Время на личную жизнь остается, но когда я работаю над какой-то новой ролью, то ухожу в себя, это сложный период. Моя девушка – певица, она учится в консерватории, но я пытаюсь отгородить ее от сцены.

– А есть ли у вас поклонники? Считаете ли вы себя известным?

– Да, есть, и это приятно, что твою работу ценят. Работаю только второй год, но в магазинах меня иногда узнают, в такие моменты я всегда теряюсь. Мне часто пишут в соцсетях, иногда даже советуют, как было бы лучше сыграть в той или иной сцене. С удовольствием отвечаю всем.

– Случались ли у вас какие-то казусы на сцене?

– Это бывает часто. Когда забываешь текст, например. Как-то в «Маугли», когда шел третий спектакль за день, все устали, была финальная битва, а я вдруг начал смеяться – это был истерический смех. Но мы были в масках, поэтому со стороны казалось, что меня просто трясет. Нужно было сказать финальную фразу, актеры ждали этого от меня, но не дождались и продолжили без нее.