«Песня «Давайте пропьем федеральный бюджет» очень нравится Путину»

– Роман, что вы знали о Набережных Челнах до приезда сюда?

– Я – человек футбольный до мозга костей. Через клуб «КАМАЗ» хорошо знал Челны с детства. «Черноморец» (Новороссийск), «КАМАЗ» (Набережные Челны), «Ротор» (Волгоград) и «Уралмаш» (Екатеринбург) ноздря в ноздрю «пылили» в середине 90-х. Потом по очереди вылетели из премьер-лиги. «Урал» единственный вернулся, чего желаю и «КАМАЗу». Я очень люблю всех своих татарских друзей, очень переживаю за «Рубин», «Нефтехимик».

Еще был у вас бомбардир Виктор Панченко, который забил в одном матче пять мячей. Не хет-трик, не покер, а пента-трик. Это было прямо событие! Как-то Панченко приходил на тренировки нашей футбольной команды. Я играю за клуб «Забей» – это команда артистов и ветеранов футбола. В него входят Александр Мостовой, Дмитрий Ананко, Дмитрий Хохлов.

– Два дня, конечно же, мало, чтобы познакомиться с Челнами, но чем вас  удивил наш город?

– Теперь буду всем рассказывать, что есть комплексы. Город с комплексами – это как-то по-американски. Сломало мне мозг. А еще из Челнов я увезу самые офигительные впечатления. Благодаря Татьяне (вместе с Сергеем Заболотским руководит театром «LIBERTA» – авт.) и ее неравнодушию у нас сложилось два замечательных вечера в вашем городе.

– И еще один вопрос про Челны. Вы успели понять, как звучит наш город?

– Один раз музыкант Олег Митяев был в каком-то городе.  Его попросили: «Вы про столько городов написали, а напишите и про наш тоже». Он ответил: «Вы понимаете, обычно же какое-то впечатление происходит, я уже тогда пишу».

– Со сцены вы не раз, шутя, говорили, что родственники просят вас заняться обычной работой. Но творчество – это тоже работа. И, кстати, какая у вас запись в трудовой книжке? 

– Творчество – это очень изнурительно. Это эмоционально очень вредное производство, которое выхолащивает. Всегда что-то не так. Когда есть идеальные условия, как сегодня, пропадает голос, когда есть голос, то зрителей нет или нет навеса, а идет дождь, или дождя нет, но отсутствует электричество. А трудовая книжка у меня есть, но она заполнялась только с 2004 по 2007 год, когда я был трудоустроен в телекомпанию Екатеринбурга «4 канал», тогда мне было лет 20. Работал там райтером, копирайтером, был музыкальным редактором, потом еще в ежедневной программе «Музыкальная беседка» (18+) клипы подбирал. Если честно, не понимаю, зачем нужна трудовая книжка.

– А как же пенсия по старости?

– Моя пенсия – авторские отчисления, я уже получаю ее каждый месяц. И ее будут получать мои дети, внуки после моей смерти.

– Учились ли вы в музыкальной школе, консерватории?

– Я научился музыке и пению в обход музыкальной школе. Просто с детства это любил, в 13 лет решил, что буду музыкантом. Пытался учиться вокалу, так как считаюсь плохим вокалистом, у меня было 10 преподавателей. Юбилейный десятый преподаватель – очень крутая и дорогая. Один ее урок стоит 10 тысяч рублей, она преподавала у Земфиры. Так вот она пыталась меня научить вокалу, сильно за меня взялась, за неделю так измучила, что я решил уйти.

Еще благодарен тем преподавателям, которые все, как один, говорили, что я все делаю неправильно. Но если ты начнешь петь правильно, то есть риск потерять себя. У тебя есть то, чего нет у других крутых исполнителей, – тембральная достоверность. Вокалистам больно слушать, как я пою, не там дыхание беру, не так резонирую, пою на связках. Раз в год срывается голос, что и случилось в Челнах. У меня специфический жанр, сложно учиться тому, чему не учат. Это можно делать только самостоятельно.

– Получается, что вы работаете в своем личном жанре?

– Отличное определение! Я теперь будут его использовать. В основе моего творчества лежат стихи и мелодия. А жанрово никак себя не могу сдерживать.  Все укладывается  под понятие мелодичной музыки – это авторская песня,  рок-н-ролл, поп-музыка, кантри, блюз, джаз. Мое творчество рождается на стыке жанров.

– Может быть, поэтому ваши песни могут понять и исполнить единицы на современной эстраде?

– Действительно, мои песни мало кому подходят. Бывает так, что вокалисты начинают петь, не зная истории, и песня умирает, теряет обаяние. Поэтому я ушел от обильного написания песен. Но есть Валерий Сюткин, у нас с ним очень похожие манеры, психотипы, темпераменты. Он поет мои песни «Без варежек», «Москва-Нева», Евгений Маргулис – «Таню – дуру»… Кстати, зафиксируйте для истории. В Челнах начал писать новую песню для него. Вы спрашивали, как звучат Челны, они пока звучат голосом Сюткина.

– С помощью музыкально-актерской группы «Необарды» вы хотите возродить авторскую песню. Возродить то, что подходит к своему логическому концу?

– С этой идеей я ношусь уже последние пять лет. Мы не должны дать умереть авторской песне как жанру. Это самый консервативный жанр из всех. Староверы хотят умереть со своим Окуджавой и никому ничего не дать, не оставить. Или когда Митяева называют «молодой надеждой», а ему уже 65 лет. В поколении 40-50-летних таких ярких исполнителей авторской песни уже нет. Сегодня есть отличный шанс восстановить потерянное поколение, сохранить авторскую песню. За необардами теоретически есть будущее, но их нужно поливать водой и подсаживать новые саженцы. 

– С песней «Давайте пропьем федеральный бюджет» не возникало проблем? Привет от Путина не прилетал?

– (Смеется.) Песня очень нравится Путину, Медведеву, в Министерстве финансов, лично для них исполнял эту песню. Она ведь на самом-то деле добрая, ироничная. Больше того, это песня-утопия, в которой есть рациональное зерно. Это национальная русская идея – взять широту и проявить ее. На корпоративах, допустим, финансистов ее то хотят услышать, то нет. И тут мне на помощь приходит прием магистра «Что? Где? Когда?» Александра Друзя. Теперь, когда мне звонят заказчики и говорят, чтобы я не пел «Федеральный бюджет», отвечаю им: «Если вы не хотите, чтобы я не пел любимую песню Владимира Путина, то не буду». Большинство после этого соглашаются.

– Почему в своей песне вы всех Тань назвали дурами? Вас, наверное, проклинали все Тани России?

– Проклинают не меня, а Маргулиса, он же исполняет песню. Вообще, у этой песни есть настоящая Таня. С ней я встретился 15 лет назад, в свой день рождения, 12 августа, тогда меня бросила девушка. Познакомился с ней в баре. Вместе с ней мы были недолго – до 6 октября. Она появилась в моей жизни так же внезапно, как и исчезла из нее. Потом еще не раз вспоминал ее. Наверное, потому не мог забыть Таню, потому что, будучи без денег, взял кредит в 60 тысяч рублей, чтобы свозить ее в Санкт-Петербург. Платил его два года и вспоминал о ней. (Рассмеялся.)

– Вы не отменили концерт в Челнах, исполняли живьем песни два часа. Справились со сверхзадачей. Много ли вам ставили сверхзадач на работе?

– Елена Малышева ставила. Она вообще хороший мотиватор. Нужно было написать главную песню для программы «Здоровье». А сверхзадачей было то, что в песне должны завуалированно прозвучать слова: «Программа «Здоровье» (18+) выходит на Первом канале». Не знаю, как получилось, но я справился.

– Что происходит на современной сцене? Засилье песен, в которых нет смысла, слов не разберешь, музыка примитивная.

– Во все времена что-то такое происходило. Но с годами Шура, Моисеев, Леонтьев, Киркоров стали эстетикой, а раньше казались дном. Это устройство времени такое: все плохое сглаживается, хорошее гипертрофируется и получается яркое воспоминание. Сегодня наоборот – мы можем выбирать, что слушать. Раньше, чтобы послушать Башлачева или «Аквариум», приходилось из Екатеринбурга ехать в Москву за кассетами. Но при этом вседоступность музыки делает ее менее сакральной. Это уже не религия, это прикладная история. 

Фото из личного архива