В то время как украинцы покидают юго-восток Украины, челнинец на два месяца поехал туда повидаться с близкими и... отдохнуть

«Проводница сказала, что мы вряд ли  доедем до Украины…»

Эта поездка не была спонтанной: я к ней готовился заранее, и мне хотелось многое успеть. Во-первых, отметить 40-летие со дня знакомства с женой, с которой мы встретились еще в пионерском лагере на Азовском море. Во-вторых, побывать на встрече выпускников, 40 лет назад окончивших факультет электронной техники Запорожского машиностроительного института. В-третьих, искупать внука в самом замечательном в мире, как я считаю, Азовском море.

Все отговаривали, пугали страшилками, но ничто не остановило: рисковать так рисковать. В дорогу мы отправились втроем на поезде Москва – Бердянск. Уже перед посадкой в вагон на Курском вокзале проводница строго спросила: «Вы думаете головой, куда едете? Я вам не гарантирую, что доберетесь. Езжайте, но за последствия я не ручаюсь». Она позвала начальника поезда, который, проверив документы, нас пропустил. Вагон был полон пассажирами, но пока добрались до Харькова, нас осталось совсем немного, в основном, украинцы. На границе зашли украинские таможенники. Сидевшего неподалеку от нас грузного мужчину, ему было меньше 60 лет, они, проверив паспорт, сразу попросили покинуть вагон. Хотя он умолял: «Еду на золотую свадьбу родителей, разрешите остаться», таможенники были непреклонны. Наши документы один из них проверил с особой тщательностью – сел за столик, даже авторучкой водил по всем страницам. Мы сидели ни живы ни мертвы. Жена, зная мой взрывной характер, просила сидеть молча. На всякий случай, я кроме загранпаспорта, взял ещё свидетельство о рождении жены на украинском языке, справки об окончании школы, вузов и о местах захоронения наших с женой родителей. Честно говоря, я был готов спеть украинский гимн, станцевать гопака, лишь бы пропустили. Повезло! Таможенник вернул нам документы и пожелал счастливого пути. Уже позже я узнал, что по инструкции они не пропускали на территорию Украины мужчин в возрасте до 60 лет. А мне больше, да и ехал я с семьей. Видно, это и сыграло роль.

«Понятия «толерантность» на Украине сейчас нет. Стычки повсюду – на рынке, на улицах»

Разместились мы у родственников в Запорожье. В городе полное спокойствие – как мне рассказали, здесь очень быстро мобилизовалась местная полиция и сделала все, чтобы не допустить военных действий. Но разделение во взглядах на «наших» и «ваших» царит даже в семьях. 46-летняя племянница жены – двумя руками за Януковича, а муж его на дух не переносит, но и майдан не принимает. При этом оба молят бога, чтобы в город не пришли повстанцы.

Местные жители не верят никакому телевидению и новости читают только в интернете. Все откровенно смеются над тем, как путано, непрофессионально преподносят горячие факты украинские журналисты. У них, как говорится, все шито белыми нитками.

Понятия «толерантность» на Украине сейчас нет. Стычки повсюду – на рынке, на улицах. Слово за слово и между людьми разгорается скандал. Никто не слушает, не признает мнения другого, и каждый старается обратить оппонента в свою веру.

«Там настоящий кошмар – всюду уныние, разрушения, пустынные улицы, брошенные дома»

Куда бы мы ни поехали – повсюду блокпосты, рядом лежат груды мешков, кирпичей и бревен. Взорваны мосты. Раньше трасса Москва – Симферополь была перегружена автомобилями – люди из России активно ехали на отдых к морю. Сейчас там непривычно пустынно.

Благодаря знакомому, который устроился в охрану сопровождать машины с гуманитарной помощью, я побывал в Славянске. Он меня взял грузчиком, и я сутки провел на блокпосте со стороны ополченцев. Увидел разношерстных людей: в камуфляже, в тельняшках, в обычных рубахах. Подтянутых молодых ребят, упитанных казаков, профессиональных военных. Автоматы – не у всех. Повсюду нагромождение мешков и покрышек.

В Горловке мне пришлось помочь выехать 30-летней родственнице. Она отправилась к маленькому сыну, за которым присматривали родные. Раньше в этом городе проживало 300 тысяч человек, сейчас осталось лишь 30 тысяч. Там настоящий кошмар – всюду уныние, разрушения, пустынные улицы, брошенные дома… Люди, попавшие под обстрелы, похоронившие своих близких, ненавидят тех, кто развязал войну. Сколько времени продлится этот кошмар? Этого никто не знает. И самое главное – переговоров никто не ведет. Поэтому многие стараются уехать из города, чтобы начать новую жизнь.

Основное время мы провели в Бердянске. По всему Азовскому побережью много хороших лагерей для детей. Сейчас их буквально заполонили беженцы, воспитанники детских социальных учреждений.

«Самая главная проблема в городах – безработица»

Самая главная проблема в городах, где идут военные действия, – безработица. Все предприятия давно стоят. Пенсии выплачиваются с задержкой. Понятное дело, что у людей депрессия: во время залпов сидят в погребах, потом, в затишье, гонят самогон, нетрезвых можно встретить на каждом углу. Многие в маленьких городах живут только за счет своего натурального хозяйства: держат коз, молоко продают. Украина – это житница, там деревья ломятся от фруктов, богатый урожай дынь, арбузов, помидоров, поэтому продукты в магазинах и ресторанах в четыре раза дешевле, чем у нас. Но резко подскочили цены на лекарства. К примеру, пришлось в аптеке купить капли от простуды внуку. Если у нас этот препарат стоит 89 рублей, то там, в расчете на наши деньги, – 530 рублей.

«На пляже мы частенько были одни»

Рубиновую свадьбу мы с женой, как и хотели, отметили в дорогом ресторане в Бердянске и в тот полдень были единственными посетителями. Местным жителям посещение ресторанов давно уже не по карману. Так что официанты крутились только возле нас.

Во время поездки на отдых на Азовское море было непривычно, что отдыхающих сейчас там можно по пальцам пересчитать, на пляже мы частенько были одни. Пусто и на автостоянках. Можно любой дом снять – хозяева приезжих встречают с распростертыми объятиями. При желании реально снять номер в санатории с пятиразовым питанием всего за 700 рублей в сутки на человека.

Обратная дорога домой была спокойной, но у пассажиров таможенники проверяли чемоданы – искали самогон. Но я не видел, чтобы его у кого-то нашли.