Дочь не хочет общаться с матерью. Как быть?

«Здравствуйте! Меня зовут Лариса. У меня есть дочь, мы с ней жили на убежище в Голландии. Я была хорошей матерью, заботилась о ней, и у нас были с ней отличные взаимоотношения. Однажды я захотела покинуть Голландию и переехать в Бельгию (потому что в Голландии мне не давали поступить в университет на учебу, у меня были конфликты с властью). Тогда мою дочь забрала опека.

Наступили тяжелые времена – три года судов. Опека и психологи всякий раз убеждали мою дочь сказать в суде, что она не хочет домой, а мне обещали, что ее обязательно вернут. Прошло много времени – суды, ожидания, а дочь так и не вернули.

Мои отношения с дочерью были хорошими. Иногда было такое, что опека оказывала на нее психологическое давление и отправляла ко мне на встречи, чтобы между нами возникали разногласия. Но у нас не было конфликтов. Разумеется, я предупредила свою дочку о коварстве властей, приведя примеры других мигрантов, жизнь и семьи которых они тоже разрушили.

Когда, спустя три года, власти мне сказали, что мою дочь возвращать не будут, и стали настаивать на том, чтобы я осталась в Голландии без дочери, хотели устроить на работу, я покинула страну и переехала в Австрию. В Австрии я живу уже почти 7 лет.

Мои отношения с дочерью оставались хорошими, она писала мне письма, отправляла открытки, я ей – подарки, письма, фото. Мы общались через мессенджеры. Но в 2018 году она прекратила со мной связь, сначала объяснив, что нет времени, а затем написала мне, что я ей не мать и она больше не хочет общаться со мной.

Если вы знаете, какое есть объяснение такому решению, поделитесь со мной.

Когда я покинула Голландию, ей было 17 лет, а когда она прекратила со мной общение, ей исполнился 21 год. Сейчас моей дочери 23 года. Два года она не хочет общаться со мной. Что должна я сделать в такой ситуации?»

На вопрос отвечает психолог Алексей Коваленко: 

– Очень много данных в этом вопросе, увы, остаются неизвестными. У нас нет информации о других членах семьи, об отце и других родственниках, которые могли или не могли влиять на сложившуюся ситуацию. Большой интерес представляет детство девочки и, главное, какими были отношения мамы и дочери ранее, до всех переездов. Но будем опираться на те данные, которые у нас есть. В тексте, который предоставила нам Лариса, много внимания уделяется описанию правительства Голландии, всех жестких и несправедливых мер, предпринятых в отношении ее ребенка. Описание же отношений автора с дочерью ограничивается несколькими словами – они «были хорошими». И практически ничего не сказано, что происходило с девочкой во время всех описанных разбирательств: как она жила, где, с кем, каким было ее состояние, что делала, как переживала происходящее. Когда перечитываешь текст письма, напрашивается вывод: третьи лица жестоко вторглись в отношения матери и дочери и разрушили семью. К такому выводу как бы призывает логика описания событий. 

Однако каждый психолог знает, что, если человек, придя на консультацию, уверенно говорит о причине своей проблемы, скорее всего, причина кроется в чем-то другом – о чем человек молчит, не намеренно, конечно же. О чем молчит наш читатель? Что не осознает? Это то, что глубоко в ней и в душе дочери.

Искренние и точные ответы мы получаем, когда задаем себе такие же искренние и правильные вопросы. Лариса может спросить себя: какими были мои отношения с дочерью до 17 лет? Насколько они были теплыми и доверительными? Не усугубила ли вынужденная разлука некоторые проблемы, которые были у нас в отношениях ранее? Насколько хорошо я знала свою дочь в плане ее чувств, переживаний? Могла ли дочь рассказывать сокровенное, делиться со мной чем-то личным или же была закрыта?

Чтобы прекратить общение с родной матерью, должны быть очень веские причины и известны они лишь самой дочери. Мы же можем только предполагать. Как всю эту ситуацию видит и чувствует дочь? Мама считает, что уехать из Голландии было необходимо, но возникает вопрос: считает ли так же дочь? Она может обижаться и злиться на мать. Может, потому, что мама не смогла забрать ее, а может, на то, что мама вообще уехала когда-то. Об этом необходимо поговорить с дочерью, чтобы стали понятны ее чувства. 

Прекращение общения может быть результатом глубоко проросшей обиды дочери, и отстранение от мамы – это ее способ проживать свою собственную внутреннюю боль от длительной разлуки с близким человеком. Конечно же, и влияние социальных служб, о котором писала женщина, тоже внесло свою лепту в происходящее. «Пострадать от системы» может абсолютно любой человек, не стоит умалять этот фактор. Но в любом случае, пока мы живы, все можно изменить. Обижаемся и отстраняемся мы лишь от тех людей, которых больше всего любим. Пусть дочь всегда чувствует, что нужна и любима, даже если сама обижена и не инициирует общение. Ларисе важно не закрыться самой, не потерять надежду, найти способ показать дочери, что мама всегда открыта и всегда готова восстановить общение, сколько бы времени ни прошло. Когда ребенок бойкотирует родителей, родители иногда отступают, как бы на время оставляя его в покое, главное – не отступать надолго, делать шаги навстречу. Даже на расстоянии можно чувствовать близость с дорогим тебе человеком, давать понять ему, что ты рядом. Возможно, когда-то удастся искренне поговорить с дочерью о ее чувствах, о том, что происходило с ней, о чем она молчала. 

Если вас беспокоит какая-то жизненная ситуация, вы не знаете, как себя повести, вы можете обратиться к нашим экспертам. Вам ответят известные в городе психологи. Отправить свои вопросы вы можете на электронный адрес: ch_izvest@mail.ru с пометкой «Вопрос психологу» или по почте на адрес: г. Набережные Челны, б-р Юных Ленинцев, д. 9, а также позвонить по телефону: 46-88-73.