Восемь лет лишения свободы за перепродажу ткани и дамских чулок

Наиболее ранние из сохранившихся в архиве городского суда приговоры датированы январём 1940 года. За что судили горожан в те годы и какие сроки давали, выяснила для читателей газеты «Челнинские известия», пролистав архивы, Ольга Лыкова, начальник отдела Набережночелнинского суда.

Почти четвертая часть осужденных за полтора года до начала Великой Отечественной войны – это, выражаясь терминами того времени, спекулянты. Статья 107 Уголовного кодекса РСФСР за скупку и перепродажу частными лицами в целях наживы продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления предусматривала лишение свободы на срок не менее пяти лет с полной или частичной конфискацией имущества. Анализ сохранившихся в архиве приговоров говорит о том, что под спекуляцией подразумевалась любая частная торговля, под которую местные власти без большого труда могли подвести неугодных земляков, отказывавшихся идти в колхоз либо выражавших недовольство существующими в колхозной системе порядками.

Единоличник Исмагил Минугулов, занимавшийся продажей лошадей и стройматериалов и, как сказано в приговоре, наживавшийся за счет трудящихся, был приговорён к 10 годам лишения свободы.

В спекуляции был обвинен и Пётр Боровков, сапожный мастер артели «Красная Заря», имевший семью из 5 человек. Закупая на базаре овец и коз, он сдавал кожу в заготсырье, получал взамен простые и хромовые канцтовары и шил обувь. Сапоги и туфли продавал, согласно приговору, по спекулятивным ценам. В ходе обыска у него обнаружены 8 пар хромовых и простых сапог, 7 пар новых дамских туфель, подошвы и стельки на 2 309 рублей. 52-летний кустарь был осужден к 8 годам лишения свободы с дополнительным наказанием в виде поражения в избирательных правах на 3 года.

Домохозяйка Шаменкамал Валеева, 55 лет, осуждена за то, что, «разъезжая по городам Советского Союза - Москва, Иваново, Ташкент, Казань», скупала промтовары (юбки, дамские чулки, детские фуфайки, ткань) и продавала их, повышая стоимость на 300-400 %. При обыске у неё было обнаружено 30 метров мануфактуры. Предпринимательская деятельность стоила женщине 8 лет лишения свободы.

Данные о личности подсудимого отражались в приговорах подробнейшим образом: образование (грамотный, малограмотный, неграмотный), социальное происхождение (из кулацкого хозяйства, из крестьян-зажиточных, из крестьян-средняков, из крестьян-бедняков, из рабочих), социальное положение (единоличник, рабочий, колхозник, служащий), принадлежность к партии (член ВЛКСМ, б/п), имущественное положение (например, имеет дом, корову), количество детей с указанием возраста самых младшего и старшего, семейное положение (например, девица). Позднее, в годы войны, указывалось, имелись ли на фронте муж, брат, отец.

В отличие от приводимых в приговоре данных о личности подсудимого, мотивирование принимаемого судом решения было кратким. После описания преступного деяния и указания на признание или непризнание подсудимым своей вины чаще всего использовалась формулировка: «Суд считает предъявленное обвинение вполне доказанным, а потому...». Далее следовала резолютивная часть приговора.

Приговоры того времени заполнялись судьями рукописно на типографских бланках, несмотря на то что к концу 1940 года на предприятиях Татарстана выпускалось 43 % всех производи­мых в стране пишущих машин.

Следующим по распространенности преступлением того периода после спекуляции было присвоение или растрата должностным лицом денег, иного имущества, находящегося в его ведении в силу его служебного положения (статья 116 УК РСФСР).

Начальник строительства Челнинского маслосырзавода Оскар Ольсон (уроженец Швеции), как сказано в приговоре, «организовавший вокруг себя семейственность», присвоил в группе с Хлопуновым и Репиным государственные средства на сумму 5 748 рублей и был осужден приговором от 16 мая 1941 года к 2 годам лишения свободы без поражения в правах.

Бухгалтер строительства этого же маслосырзавода Иван Кочуров, присваивавший суммы, полученные из госбанка по чекам, растратил 4 963 рубля и был осужден приговором от 5 июня 1941 года к 10 годам лишения свободы с поражением в избирательных правах на 3 года. Судом установлено, что он также ранее, в 1939 году, работая заведующим столовой, совершил растрату на 2 383 рубля, после чего скрылся.

Тот же срок лишения свободы - 10 лет – получил ранее судимый Николай Пучкин, «превратившийся за последние годы в уголовно-деклассированный элемент, занимавшийся систематическим пьянством, хулиганством, избиением, истязанием трудящихся». Пучкин нанёс потерпевшей за то, что не желала с ним сожительствовать, ножевые ранения, в результате чего она, потеряв глаз и получив паралич ноги, стала инвалидом II группы. В отношении другой потерпевшей им совершено изнасилование, которое каралось по закону лишением свободы до пяти лет (данное дело слушалось судом два дня в помещении клуба лесозавода.)

Налицо заложенная в Особенной части Уголовного кодекса РСФСР 1926 года первичность уголовно-правовой охраны государственных интересов по сравнению с интересами личности.

Елена Ковшечникова, вдова, с тремя несовершеннолетними детьми, «украла одну козу и зарезала, а мясо продала на базаре через своих детей». Тот факт, что коза представляет собой мелкий, а не крупный рогатый скот, не смягчил участь женщины, и она приговором от 21 мая 1940 года осуждена по статьям 16, 166 УК РСФСР к максимальному 5-летнему сроку лишения свободы с поражением в избирательных правах на 2 года. До вступления приговора в законную силу Ковшечникова заключена в Елабужскую тюрьму. На скамье подсудимых оказался и её старший сын 15-ти лет, укравший 70 кг мяса и продававший негодное сливочное масло (с примесями посторонних предметов). Он осужден к 2 годам лишения свободы.

Справедливости ради отметим, что указанным приговором принято во внимание, что «у обвиняемой после осуждения остаются дети 12-ти и 10-ти лет», и постановлено сообщить об этом в Наб. Челнинский горсовет для оказания помощи.

Приговоры военных лет свидетельствуют о том, что картина преступности в районе изменилась. Почти треть осужденных в годы войны были привлечены к уголовной ответственности по пункту «Д» статьи 162 УК РСФСР - тайное похищение чужого имущества (кража), совершенное из государственных и общественных складов и хранилищ. За такие деяния предусматривалось лишение свободы на срок до пяти лет.

Голод толкал людей на хищение колхозного хлеба, пшеницы, ржи, гороха. Так, транспортники по возке зерна при колхозе им. Молотова Хадича и Фавзия Сулеймановы похитили немолоченные снопы, которые при обыске были обнаружены у них в бане. Приговором от 10 декабря 1942 года каждой было назначено по 4 года лишения свободы.

Накия Гильмуллина и Тагзима Гимазова в ночь с 15 на 16 марта 1943 года, взломав окно склада колхоза «Кзыл-Татарстан», похитили 4 мешка семенной пшеницы. Народный судья Енгуразова в приговоре указывает, что подсудимые «хорошо знали о том, что каждое зерно дорого для колхоза в данный момент, в период весенней посевной кампании». Приговор был постановлен спустя 12 дней после совершения преступления, каждой подсудимой назначено по 5 лет лишения свободы.

В отношении Лепестинии и Елизаветы Щербаковых проводилось выездное судебное заседание в деревне Бетьки. Работницы склада по просушке зерна, мать и дочь (в семье росли ещё пятеро детей), похитили 101 кг семенной пшеницы, 41 кг муки, 1,5 кг шерсти, 1 кг мыла. Приговором от 26 апреля 1943 года им было также назначено по 5 лет лишения свободы.

Во время войны продолжала иметь место спекуляция. Теперь женщины перепродавали продукты питания, водку, нюхательный табак.

В районном суде было рассмотрено также три уголовных дела о преступлении, предусмотренном статьей 59.6 УК РСФСР, об отказе, уклонении в условиях военного времени от внесения налогов или от выполнения повинностей. По ним предусматривалась санкция в виде лишения свободы на срок не ниже шести месяцев с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела, с конфискацией имущества.

Так, например, к 4 годам лишения свободы осужден единоличник Иван Мансуров, который заготовил лишь 18 кубометров дров из 50-ти, необходимых в рамках выполнения государственного задания.

Кстати

С июля 1934 года дела о государственных преступлениях (контрреволюционных и против порядка управления) стали подлежать рассмотрению по подсудности в Верховном суде СССР, Верховных судах союзных республик. Для рассмотрения этих дел при данных судебных учреждениях организовывались специальные судебные коллегии в составе председательствующего и двух членов суда, без участия народных заседателей.