Армандо Диамантэ: «Я произвожу впечатление эпатажного человека, но это не так"

Про театр

- В «Мастеровых» недавно планировалась постановка «Десяти негритят», шли репетиции, но выяснилось, что режиссер уехал в Санкт-Петербург. Как так вышло и представят ли этот спектакль позже?

- К нам приехал режиссер из Санкт-Петербурга Николай Русский. Он начал работать с материалом, сделал распределение ролей, а потом неожиданно ему понадобилось вернуться в Питер, и тогда мы решили сменить режиссера. Взяли того, кто у нас уже ставил – Валентина Левицкого, который делал спектакль «Свидетель обвинения». Он стал работать над материалом, но мы поняли, что нетактично продолжать начатое другим режиссером дело, и предложили ему выбрать любой другой детектив. Тем более что для «Десяти негритят» мы еще не успели сшить костюмы, построить декорации. Было и еще одно «но»: все смотрели фильм, то есть знают, кто убийца, а в детективе так не пойдет. Мы выбрали пьесу Дж.Б. Пристли «Опасный поворот», она выйдет в конце октября. Жаль только, что из-за коронавируса разрешено продавать билеты только на половину зала. 

- Это тяжелый год для театра?

- Мы потеряли много денег, но лучше работать так, чем вообще никак. Надо адаптироваться к тому, что есть. Может быть, не удалось реализовать многие вещи, которые мы могли бы сделать. Но я не понимаю людей, которые хнычут.

- Премьеры вы все равно готовите…

- Премьера спектакля «Жизнь прекрасна», который вышел совсем недавно, была готова уже в апреле, мы планировали представить ее зрителю именно тогда, даже сделали афишу, а потом пришел коронавирус, нас закрыли. Мы сначала ждали, что откроемся в мае, потом в июне и в июле. В общем, мы точно потеряли какой-то один непоставленный спектакль, на который могли бы заработать за это время. 

- С каждым годом в «Мастеровых» становится больше премьер. Благодаря чему это удается? Театр стал больше зарабатывать?

- По-разному, бывают годы, когда ставятся по три спектакля, бывает - пять. Действительно, это  зависит от денег. А еще зрителям нужно разнообразие. Бывало, что мы выпускали по спектаклю каждые два-три месяца. 

- Каков бюджет одного спектакля? Какой спектакль самый дорогой и какой самый популярный? Что планируете поставить еще? 

- В разных театрах по-разному. Например, наш Татарский театр умудрялся за «пятнадцать копеек» ставить спектакль, мы подтрунивали над коллегами по этому поводу. Я говорил, что три дощечки и две натянутые простыни – это не декорации. Но сейчас у них новое руководство, новое видение, может быть, они будут работать по-другому. У нас бюджет одного недорогого спектакля – 600-700 тысяч рублей, самые дорогие обходятся в сумму, приближающуюся к двум миллионам рублей. Например, спектакль «Варшавская мелодия» дорогой, потому что мы установили каток на сцене, который нам изготовили на заводе, только он обошелся примерно в 500 тысяч рублей. 

Последний спектакль - «Жизнь прекрасна», обошелся в 1 миллион 110 тысяч рублей.

Сейчас думаем над детским спектаклем, но тут с деньгами вообще тяжело. Детские постановки обычно бывают очень дорогими, при этом тяжело окупаются. Поэтому правильно, что в Набережных Челнах появится театр юного зрителя, который расположится в здании, где сейчас находятся «Мастеровые».  

Мы делаем спектакли не только для широкого зрителя, но и фестивальные постановки. Они не такие популярные, но высокого художественного качества, и мы часто выигрываем. С одной стороны, теряем кассу, но, с другой, – зарабатываем на них профессиональные очки, престиж.  Тем не менее театр «Мастеровые» никогда не опускается до уровня бытовых комедий, даже в кассовых спектаклях для широкой публики.

- А как же комедия «Дуры мы, дуры»?

- Это не банальная комедия положений, а очень трогательная лирическая история, сделанная прекрасным режиссером и автором этой пьесы Дамиром Салимзяновым. Не получается у нас чистой комедии: тут и трагедия, и всплакнуть хочется, и пофилософствовать. «Мастеровые» глупости не показывают. У нас все вещи для того, чтобы люди поразмышляли. 

- Вы работаете одновременно над несколькими постановками, сейчас в театре достаточно актеров? 

- На данный момент у нас около двух десятков актеров. Есть востребованные, их типаж нужен в каждом спектакле, а есть и те, кто редко попадает в постановки. В «Дуры мы, дуры» мы взяли тех, кто не очень много играл, а этот спектакль оказался самым востребованным, и получилось, что эти актеры многих других превзошли.

- Сложно найти новых актеров? Достаточно ли они сейчас зарабатывают? 

- Во время коронавируса они вообще не зарабатывали, получали голый оклад. Зарплата актера очень разная. Начинающий получает немного, опытный – достаточно. На данный момент при наборе труппы нам больше интересны мужчины в возрасте, а нас забрасывают предложениями девушки. Мы с режиссером разговаривали по этому поводу и решили, что если к нам придет девушка уровня, например, Дорониной, мы ее возьмем. Но пока к нам такие не приходили. Мужчин берем, но у нас сухой закон, в театре нельзя выпивать.

- А среди актеров часто такое встречается?

- У нас нет, а вообще, да. В каждом театре такие проблемы есть, у нас нет. Мы расстаемся с теми, кто употребляет алкоголь.

- Даете ли вы актерам творческие рекомендации? И бывает ли такое, что актеры отказываются от роли?

- Как директор, я вообще стараюсь не вмешиваться в творческий процесс. Я даю это на откуп главному режиссеру. Глупо с моей стороны давать советы актеру, как нужно играть. У нас есть несколько правил в театре, которые должны выполняться на сцене, и я знакомлю с ними приглашенных режиссеров: не ругаться матом на сцене, не курить настоящие сигареты, не демонстрировать голое тело без особой надобности. 

- Только в «Собачьем сердце» актер разделся …

- У меня ни одного вопроса не возникло по этому поводу. Перед нами ведь еще не до конца человек, Шариков - еще и собака. Такие хулиганства у нас бывают, определенный уровень свободы необходимо давать.

- Когда вы только начали работать в театре, то в репертуаре появилось много постановок с танцами, песнями, моноспектакль, кто-то критиковал это, кому-то нравилось. Но сейчас вы чаще возвращаетесь к классическим постановкам… 

- Не я лично начал включать все это, этим занимаются режиссеры. Я просто выступал за разнообразие, чтобы было много жанров, разных режиссеров. Мы немного модерновый театр, совсем классические спектакли не ставим, добавляем какие-то элементы современности, чтобы не было «нафталинового» прочтения. В «Ревизоре» городничиха, например, на велотренажере занимается. Мы перестали воспроизводить доскональные интерьеры, костюмы той эпохи, то, что делает классический театр. Стараемся применять фантазию, каждый раз придумываем оригинальную концепцию. 

- Пожалуй, самая необычная постановка – это «Конечная остановка». В афише ее мало, зритель ее не принял?

-У нас есть спектакли, которые идут тяжело. Кроме «Конечной остановки», есть еще спектакль «Таня-Таня», он тоже редко идет. Там режиссер выбрал форму, к которой, как мне кажется, зритель не готов. Это спектакль без ярко выраженной драматургии, сюжетной линии. Постановку «Таня-Таня» я впервые увидел только на премьере, потому что когда я приходил на репетиции, режиссер очень волновался, и я перестал. Но, может быть, если бы я знал, что происходит, то как-то поменял бы целевую аудиторию, подачу. Когда увидел премьеру, понял, что по деньгам мы попали. Хотя обычно все спектакли у нас возвращают потраченные на них деньги. Есть те, что многократно возвращают, например, «Дуры мы, дуры». 

- В 2022 году «Мастеровые» планируют переехать в новое здание. Сейчас у вас зал на 150 мест, в новом здании будет 500 мест. Как считаете, удастся его заполнить? Все-таки театральной публики в городе не так много…

- Сейчас новое здание находится на этапе проекта, ждут финансирования. Думаю, у разных спектаклей будет разная заполняемость. Совершенно по-другому придется выстраивать менеджмент, это новый вызов, и нам это нравится. Мы хотим заполнять 500 мест, но для этого нужно стараться. 

- А сейчас можно сказать, что всегда стопроцентная заполняемость?

- В сезон бывает даже дефицит мест. Сейчас большой спрос на спектакль «Жизнь прекрасна». Люди звонят, умоляют кассу: «Пожалуйста, хоть на стульчик», народ хочет премьеру. В первый день обычно приходят фанаты, которые будут положительно реагировать. А вот на четвертый-пятый день премьеры мы увидим обычного зрителя и поймем реакцию публики. 

- Искушенные театралы говорят, что после того как побывали в столичном театре, в провинциальный даже не хочется идти: дескать, и артисты переигрывают, и реквизит дешевый. Что вы об этом думаете?

-  Многие из них приходят к нам и понимают, что мы не уступаем. Наоборот, мы любим тех, кто любит театры Москвы и Питера. Когда в Челны приезжают гости из столиц, их любят водить в «Мастеровые», и отзывы у нас всегда от них были хорошие. Ведь «Мастеровые» тоже периодически работают на сценах Александрийского театра или  Театра Наций. Если бы у нас был низкий уровень, нас бы не приглашали. 

Про себя

- Как вы проводите досуг?

- Иногда хожу в Органный зал, редко захожу в картинную галерею. Работая в учреждениях искусства, хочется свободное время проводить вне этого. Тем более что у меня много разных хобби, мне вообще нравится периодически менять вид деятельности, иногда отдыхать от театра. Понимаю, что много шума вызвала моя вторая работа в БСМП, могу лишь сказать, что это связано с моей универсальностью, потому что я всегда говорил, что менеджер может работать в любой среде. Хотя театр – моя основная работа, от нее надо иногда отдыхать, потому что она слишком эмоционально затратная. Пусть будет медицина. Я благодарен руководству города, что они пошли мне навстречу и поняли, что у меня есть ресурсы еще где-то реализоваться. Посмотрим, что получится.

- Но как вообще возможно, что руководитель театра оказывается в медицине?
 

 Кем я был до того, как стал руководителем театра? Восемь лет директором телевидения. Тогда тоже говорили: «Ну как он может руководить театром?». Сейчас мне кто-нибудь скажет, что я непрофессионал в мире театра? То же самое произойдет с любой областью. А до телевидения я работал в компании «Татнефтепродукт» и занимался рекламой. Это и есть универсальность, когда быстро переключаешься и начинаешь достигать результатов в новой среде.

- Кто-то говорит, что вы друг главврача БСМП Марата Мухамадеева, а кто-то предполагает, что, возможно, вы когда-то столкнулись с проблемами в этой больнице и предложили их решение. 

- Чтобы просто пресечь слухи, скажу, что я знаком с Маратом Фанисовичем много лет, а что касается каких-то проблем, это очень интересно, но лично у меня их не было при посещении БСМП. Ну пусть люди комментируют, я уже много сказал.

- А как будете делить работу в театре и в БСМП?

- Очень просто. Больница —  утром, а театр начинает жить и просыпаться только после обеда, он вечерний. 

- А город поменять не хотите?

 - Я жил в разных городах. Большую часть жизни прожил в Казани, потом в Москве, сейчас в Челнах. Я не сторонник каждые полгода менять жену, работу, машину. Бывают странные моменты, например, шесть лет ездил на одной машине, потом захотел что-то поменять в жизни. Квартиру менять хлопотно, дом в деревне тоже устраивает. Поэтому сменил машину.  

- У вас дорогая машина, трость особенная, вы производите впечатление обеспеченного человека, как долго вы шли к этому?

- В 30 лет я был нищим. До 2004 года было тяжелое материальное положение. А я родился в 1972 году. Мне повезло, что сейчас я могу содержать себя, давать деньги детям. Да, у меня дорогая марка авто, она требует достаточно средств на содержание. У меня такие возможности есть, и я их умножаю. 

Я, может быть, произвожу впечатление эпатажного человека, но это не так. Я вырос в интернате для детей-инвалидов, у нас там было все общее. Мы все одинаково одевались. Когда-то меня пленил литературный персонаж Эркюль Пуаро: элегантный, спокойный. Перенял некоторые привычки, которые были у него. Это, наверное, связано с преодолением комплекса неполноценности, который у меня был с детства. Когда ты сильно хромаешь, то люди начинают думать, что ты еще и дурачок. А когда ты хорошо одеваешься, они так не подумают. У меня есть страсть к костюмам, уже места в шкафу нет, но я их все покупаю. Но не люблю галстуки – чиновничий стиль. И вы никогда не увидите меня в спортивном костюме или свитере. Также после того, как я пожил в интернате, часто тяготею к одиночеству. 

- Сколько вам нужно зарабатывать, чтобы чувствовать себя обеспеченным?

- Все относительно. Например, одеколон. Я использую одну и ту же марку много лет, она стоит 6-8 тысяч рублей за флакон, кто-то скажет, дорого, кто-то - дешево. Нельзя сказать: "Дайте такую сумму, и я буду удовлетворен". Если не путешествовать, то примерно 100 тысяч рублей в месяц, наверное, достаточно для нормального проживания, даже содержания BMW Х5. Мне не хотелось бы зарабатывать меньше, а насколько больше - другой вопрос.

- Вам часто задают вопрос про имя, тем не менее не могу не спросить: почему вы поменяли его, это был юношеский шаг, какая была причина?

- Я человек безо всякой национальности, человек мира - космополит, это моя убежденность, как и то, что я атеист. Для меня человек определенной национальности  –это человек, несущий определенную культуру. А мне нравится, что во мне много всего от разных людей. Мой основной язык русский, никакую культуру, религию ко мне ни прикрепишь. Для кого-то важно идентифицироваться со своими, это психологическая потребность - искать своих. Я же не люблю группироваться ни с кем, ни в Союзе театральных деятелей, ни в Обществе инвалидов не состою. 

Есть концепция развития татар, которая идет в противовес глобализации. Ее приверженцы хотят идентификации по национальному признаку и, тем самым, прячутся под саркофаг.

Я пресекаю, когда цепляются к моему имени, потому что это прямо ведет к национальности. Я человек мира и чуть-чуть все-таки европеец, наверное. 

- Вы, как человек с ограниченными возможностями здоровья, как оцениваете доступность среды в городе?

- Я человек с неограниченными возможностями. Да, так принято называть – с ограниченными возможностями, подчеркиваю, физическими. Но я встречал огромное количество людей с ограниченными умственными возможностями. Почему мы о них так не заботимся? 

Что касается доступности среды в городе, то иногда она сделана для галочки. Я на машине, мне проще. Я еще и левша, приходится страдать от того, что все сделано под правую руку. В новом здании театра мы устроим нормальную доступную среду.  

- Несколько лет назад вы начинали работать над общегородской программой «Культурный город», в итоге она так и не была реализована. 

- Там была большая востребованность со стороны экс-мэра Шайхразиева. Он хотел, чтобы люди были культурными. Поэтому все мои попытки это дело бросить пресекались, и мне приходилось вновь и вновь заниматься проектом. 

- Как считаете, что нужно сделать, чтобы Челны стали по-настоящему культурным городом? Что это вообще за понятие такое - «культурный город»? 

- Это город, где люди уважают интересы друг друга. Если ты за рулем, и кто-то хочет проехать, ты уступаешь, а не подрезаешь. А если тебе уступили, то благодаришь. Из таких мелочей и состоит культура в городе. 

Город должен быть ярким, а люди - дружелюбными.