Самый крутой район РТ, неудачный закон и прозрачность закупок

– Яков Вениаминович, спасибо, что согласились принять участие в нашей программе. Вы очень давно участвуете в процессе организации закупок в системе госзаказа. С чего все началось?

– Сейчас уже вспоминать тяжело, и многое из того, что вспоминается, кажется сказкой. Тогда Рустам Нургалиевич Минниханов определил несколько задач, а главная задача называлась «прозрачность». Сейчас трудно в это поверить, но когда премьер-министр Татарстана сказал, что все должно быть на сайте, то мы долго размышляли, что такое сайт и каким он должен быть. Прошло 16 лет все-таки, знания удвоились и утроились. Знаете, даже похвастаюсь, где-то до 2010 – 2011 годов все, что происходило в этой области в России, выходило из Татарстана. И первый единый сайт, и первый реестр заказчиков, и реестр контрактов, и первая электронная площадка генерировались в Татарстане. Никогда не забуду нашу памятную дату 24 июня 2004 года. Рустам Нургалиевич Минниханов сидел в нашем кабинете в агентстве, и мы ему показывали с помощью диаскопа первый электронный редукцион (тогда еще не было термина «аукцион в электронной форме»). Гражданский кодекс говорил, что по аукциону побеждает тот, кто даст большую цену, а перед нами стояла задача, чтобы победил тот, кто даст меньшую цену на закупке. Я помню как сегодня, как мы закупали компьютеры для Министерства молодежи и спорта на какую-то смешную сумму 240 тыс. рублей. Когда буквально за час цена на эти компьютеры уменьшилась до 180 тыс. рублей, Рустам Нургалиевич Минниханов отодвинул чашку с чаем и сказал, что нужно, чтобы это было везде.

Когда мы в 2005 году создавали 94-й Федеральный закон («О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд в Республике Татарстан» – прим. Т-и) и обратились к региональной практике, выяснилось, что такая практика была только в Татарстане. Фактически 94-ФЗ – это калька с нашего 617-го постановления, подписанного Миннихановым еще в далеком 2002 году.

– А 44-ФЗ («О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» – прим. Т-и) уже потом появился?

– Потом. В 2009 году электронные площадки были у нас и в Москве. В июне 2009 года премьер-министр России Владимир Путин подписал распоряжение о размещении заказов при помощи электронных торгов. Были определены три площадки – наша, площадка Сбербанка и площадка Банка Москвы. Параллельно шло создание сайта zakupki.gov, центрального сайта, который сейчас называется единой информационной системой. Это тоже, в общем-то, перепев нашей системы из госзаказа РТ. Мы гордимся тем, что участвовали в создании сайта zakupki.gov, что Агентство по госзаказу Татарстана два с лишним года было оператором этого сайта.

Сейчас действует 44-й закон. Я отношу себя к его противникам. Еще на стадии разработки я входил в группу людей, которые сопротивлялись принятию этого закона. Тогдашнего президента Медведева убедили, что примут новый закон и наступит рай на земле. Рай не наступил. Я боюсь соврать, но, по-моему, уже 27 пакетов изменений внесли в этот 44-й. Не очень удачный закон. Как говорят юристы: «Если тебе не нравится закон, у тебя только один выход – изменить свое отношение к закону». Поэтому надо его выполнять. Тем не менее есть и положительные вещи. С 1 октября вступает в силу поправка, которая переведет в электронный вид не только аукцион, но и конкурсы, запрос котировок, запрос предложений. В связи с этим в июне прошел очередной отбор площадок. В списке, утвержденном правительством, Агентство по госзаказу РТ обозначено первым не только потому, что мы агентство на букву «а», но и в силу признания наших заслуг, участия республики и нашего коллектива. Таким образом площадок стало восемь.

– Как вы конкурируете друг с другом?

– Как вам сказать… Фортепиано и рояль как конкурируют? Конкурируют исполнители, рояли все одинаковые, их отобрали по шаблону. Все площадки созданы по единым требованиям. На самом деле мы держимся в числе тех исполнителей, которым доверяют играть на государственных концертах.

– А по объему заказов?

– Я не могу похвастаться, у нас порядка 4,5 процента рынка. Стоит задача сделать 6 процентов – это максимум, что мы можем сделать. Очень тяжело конкурировать с ВТБ, Сбербанком, Газпромбанком, «Роснефтью». Ту нишу, которую мы занимаем, мы должны занимать уверенно. Если 100 процентов поделить на 8 площадок – получается, что в среднем должно быть 12 с небольшим процентов. Мы такую задачу ставим в перспективе. Дело же не в качестве площадки – исполнение у нас очень хорошее. Дело в привычках, бонусах, которые предоставляет Сбербанк.

– То есть своих клиентов они так или иначе заинтересовывают?

– Конечно, это нормальная конкуренция. Конкуренция вообще дело очень непонятное. Она в теории положительная, а если вы торгуете в киоске шнурками, а ваш конкурент, который тоже торгует шнурками, сжег ваш киоск в порядке конкуренции, то знаете… Мы развиваемся, у нас сейчас очень тесное сотрудничество с Дагестаном, мы вошли в Сахалин, в Крым. Я очень надеюсь на сотрудничество с Нижним Новгородом в связи с тем, что наш представитель там появился. 

– Наши татарстанские на вашей площадке размещаются?

– Я не могу сказать, что абсолютно все. Это касается бюджетных закупок, а корпоративные заказчики Татарстана размещаются на 22 площадках страны. КАМАЗ – на площадке Ростеха, «Сетевая компания» – на площадке «Сетевой компании», газовики – на площадке Газпрома, ТАИФ – на площадке ТАИФа, «Татнефть» – на площадке «Татнефти». Это неправильно. Здесь нарушается один из принципов Адама Смита, что во время торгов должны быть созданы условия, когда ни заказчик, ни участники не могут быть между собой в сговоре. Я не могу никого обвинять, я далек от мысли, что хозяин ТАИФа следит за тем, как закупаются скрепки. Но раз это возможно, то это возможно. Площадка должна быть независимой, недоступной для заказчика.

У КФУ своя площадка. Я великолепно отношусь к Гафурову и знаю его сто лет, он великий менеджер. Но зачем ему содержать свою площадку, когда есть наша? Мы будем вести такие переговоры.

– Какая опасность? Понятно, что руководитель заинтересован, чтобы его закупки проходили максимально экономно и с хорошими поставщиками. Он же понимает, что возможна коррупционная составляющая.

– Дело не в руководителе. Вокруг этого крутится такое количество народа, что лучше, чтобы площадка была анонимной от коллектива закупщиков.

– По «Татнефти» там такая же ситуация?

– Да. Рустам Нургалиевич уже дал Маганову (Наиль Маганов – гендиректор «Татнефти» – прим. Т-и) поручение, и уже было совещание. Они пробуют переводить закупки на нашу площадку, но понятно, что это не в один день.

– В чем еще преимущество вашей площадки, кроме того, что вы независимы?

– Наше преимущество заключается в информационной безопасности и контроле над деятельностью площадки. То есть наша площадка, как и другие пять федеральных площадок, подключены к независимому регистратору. Это такой черный ящик. Этот ящик опечатан печатями силовиков, ФАС и Минфином. При малейшей жалобе, при малейшем подозрении они вскрывают. Там записан каждый шаг. Ни у одной ведомственной площадки такой системы контроля нет. Когда мы создавали эту систему в самом начале, мы исходили из простой логики, что все должно быть просто. Продукт идентифицирован, заказчик хочет купить конкретный стул, стол или фотоаппарат. И кто за этот фотоаппарат запросит меньшую цену, с теми заключат контракт. Причем цена включает в себя стоимость доставки. Просто не получилось: у заказчиков появилась возможность прописать: «Этот фотоаппарат в белом футляре, а вот этот фотоаппарат тоже в белом футляре, но с перламутровыми пуговицами и коричневым ремешком». Тогда появился термин заточка. То есть вы, покупатель, знаете, что у вашего любимого поставщика есть такой фотоаппарат, но с коричневым ремешком. И вы пишете «с коричневым ремешком», а ни у кого такого больше нет. 44-ФЗ это не регулирует, он тем и не хорош.

Но есть и хорошая новость. Мы сделали в республике биржевую площадку. Если наша традиционная электронная площадка – это образец 2004-го, в конце концов, 2009 года, то биржевая площадка – это разработка 2016 года. Пока мы говорим о закупках до ста тысяч рублей, тех мелких закупках, по которым 44-й закон дал нам право изобретать. Вы же понимаете, что за пределами Садового кольца умных людей нет, поэтому закон, принятый в пределах Садового кольца, должен выполняться везде безвариантно. Но в 44-м они допустили промашку: в 93-й статье написано, что до 100 тысяч или у отдельных заказчиков до 400 тысяч рублей можно закупать у единственного поставщика. Можешь – не значит обязан. И тогда в республике президент принял решение сначала использовать ее на продуктах питания, а теперь уже на всех прочих товарах, включенных в детализированный перечень. Детский садик не должен закупать коньяк, поэтому в перечне продукции, которую закупают детские сады, конечно, коньяка нет. Мы сделали каталоги потребностей. Это значит, в первую очередь наш Минфин, Департамент казначейства, ЦЭСИ (Центр экономических и социальных исследований РТ – прим. Т-и), Управление Роспотребнадзором по РТ, Министерство экономики и мы, Агентство по госзаказу, сделали каталог потребностей для всех пяти групп бюджетных учреждений. Для детских садов отдельно, для школ отдельно, для больниц отдельно, для спортивных учреждений отдельно.

Мы столкнулись с тем, что когда ты говоришь слово «молоко», то появляется вопрос «какое». 2,5 процента, 3,2 процента, расфасованное в полиэтилен, тетрапакет со сроком хранения или разливное молоко? Для каждого из этих продуктов пришлось ввести свои коды-идентификаторы.

Общероссийский код продукции – девятизначный. Он заканчивается на слове «молоко». Мы сделали 14-значные коды: молоко топленое, 2,5 процента, в полиэтиленовом пакете, пол-литра. Когда у нас образовался идентифицированный продукт с подтверждением валидности, мы смогли ввести понятие «тикер». Тикер – это биржевый товар. То есть акция «Газпрома» – это тикер, акция «Татнефти» – это тикер, молоко 2,5 процента в полиэтилене с валидностью – это тоже тикер. А поставщик – тикеродержатель. Вот сейчас у нас по 50 – 60 тикеродержателей. И каждое утро они открывают свой веб-кабинет, а система им посылает: «объявился заказ на мясо халяль» или «объявился заказ на огурцы». У тикеродержателей есть 48 часов, чтобы предложить лучшую цену.

Сейчас моя задача, как человека, входящего в группу по предложениям по 44 федеральному закону, – проповедовать идеологию того, как работает наша биржевая площадка. Уже Рустам Нургалиевич вместе с руководителем Департамента казначейства РТ Маратом Файзрахмановым посылал нас к Антону Силуанову (министр экономики РТ – прим. Т-и), мы показывали площадку ему.

– Может ли это зайти в федеральное законодательство?

– На базе нашей биржевой площадки «Ростех» сделал общероссийский агрегатор торговли. Это наша биржевая площадка, распространенная с 1 октября на федеральные закупки. С февраля Управление Федерального казначейства по РТ проводило эксперимент. Сейчас такая биржевая площадка, которая называется «Агрегатор», становится обязательной для федеральных заказчиков, а для региональных заказчиков пока остаются свои разработки.

На нашей бирже уже работают Татарстан, Дагестан, Сахалин, мы входим в Тыву. Мы показывали ее и в Крыму, но они пока думают. Там все время меняются руководители экономического блока, и туда не наездишься. Особенно летом туда неприлично ездить. Сейчас зима начнется, не так подозрительно будет, зачем мы поехали в Крым. Но пока мы были в Калуге, Иваново, Орле. Буквально две недели назад я показывал нашу биржевую площадку в Самаре Орешкину (министр экономразвития РФ – прим. Т-и). Сразу появились запросы из Новосибирска, из Липецка.

Я не говорю, что оно на ура проходит, потому что поступками людей движут интересы. Стоит задача обеспечить малому бизнесу доступ к закупкам регулируемых организаций, и мы ее выполняем. Каждую неделю министр Фарид Султанович (Абдулганиев – министр экономики РТ – прим. Т-и) и Рустем Рафкатович (Сибгатуллин – первый замминистра экономики РТ – директор Департамента развития предпринимательства и конкуренции – прим. Т-и) занимаются этим с нами и решают, как облегчить доступ бизнесу.

По заказу Минэкономики РТ мы сделали вместе с министерством на сайте tattis.ru особый проект ресурс smb.tattis.ru. Там есть вся информация, которая нужна малому бизнесу, чтобы начать свое дело, чтобы научиться работать на площадках. У нас 75 – 80 процентов пользователей из Татарстана, но есть также москвичи и представители других регионов.

Предположим, вы делаете ручки, кресла и столы. Вы можете абсолютно бесплатно, зарегистрировавшись на этом портале и став его резидентом, написать запрос: «Я бы хотел знать, где на территории страны появилась потребность в ручках и столах?» И вам на электронную почту будет приходить информация со всей страны, например с сайта zakupki.gov.ru и еще от 33 крупнейших закупщиков страны – «Роснефти», «Газпрома», РЖД, «Ростеха» и др. 

– То есть если я произвожу ручки, зайдя на ваш сайт, я могу выставить свой бизнес в любой точке страны?

– Да, вы можете не в любую точку. Вы можете заказать только Калининградскую область, если она вам интересна. Или только Татарстан. Я всегда говорю, что у государства есть только две корзинки возможностей помогать бизнесу. В одну из них сложены все льготы и преференции. Например, льготы по аренде, по кредиту, по лизингу. Во второй написано: «обеспечить доступ к закупкам и продажам регулируемых организаций». То есть государство не может влиять на домохозяйства и частный бизнес.

– И «Газпром» не может влиять?

– Да. Не может влиять по закону, но по понятиям влиять тоже может. «Газпром», надо отдать ему должное, публикует на своих ресурсах потребности, а мы оттуда их цап-царапаем и передаем тем, кто хочет там поучаствовать. А рядом инструкция, как участвовать, и видеоуниверситет, где наши ребята читают лекции.

То есть простая информационная система «сделай прозрачно и общедоступно» переродилась в систему «обеспечим бизнесу доступ к закупкам». В стране по-прежнему оглядываются на то, что делают в Татарстане. 

– Не обидно вам за то, что вы разрабатываете ноу-хау, а потом по вашей кальке делают площадку и используют ее как хотят?

– Я думаю, если мы выйдем к нашему госуниверситету и у каждого выпускника спросим фамилию того, кто изобрел колесо, вряд ли кто-то ответит. Дело ни в славе, и ни в авторстве.

Наша организация на сто процентов принадлежит государству. Мы зарабатываем деньги, в нашем коллективе 60 человек. Скоро станет 80 человек. Кстати, если кто-то из ваших зрителей хочет поучаствовать в наших кастингах, мы приглашаем. Мы с удовольствием возьмем «молодую кровь» к себе.

Сейчас немодно ссылаться на опыт США, но я себе позволю это. Там есть известная всем из кинофильмов формула «я работаю на правительство». Это высшая награда работать на правительство. Мы из старой формации – сначала думай о родине, а потом о себе.

– Получается ли так, что доля малого и среднего бизнеса из Татарстана проигрывает своим конкурентам из других регионов, соответственно заказы утекают туда?

– Это хороший вопрос. Он сводится к тому, должно ли государство субсидировать местных бизнесменов, то есть покупать у своих дороже, чем, скажем, у соседних. Есть экономические расчеты, которые говорят, что выгоднее покупать у своих дороже на 6 процентов, потому что есть вторичный оборот капитала. Закон не разрешает делать преференции своим. Вчера на нефтегазохимическом форуме Президент РТ формулировал: «Твоя продукция должна быть конкурентна по цене». Рынок устоялся, постоянные затраты у всех одинаковые, технологии одинаковые. На себестоимость влияют переменные затраты. То есть если директор ездит на «Мерседесе» и имеет трех секретарш, то у него будет себестоимость выше, чем у того, кто ездит на «Жигулях» и имеет одну секретаршу. Наступает время, когда начинается анализ структуры себестоимости. Хоть он местный производитель, но почему у него должно быть дороже? Может, он свой «Гелендваген» заменит на бюджетную «шестерку» и будет на ней ездить и тогда он сможет конкурировать по цене.

– Если минус транспортные расходы, то уже конкурентнее…

– Правильно. Поэтому мы на бирже ввели понятие «франко-порт» – цена продукта с доставкой в кабинет директора. Мы сделали сравнительную таблицу по городам и районам республики. Как мы сделали? Мы посчитали количество бизнесменов, которые продали продукцию для госзаказов в этом году. В Балтасях, Азнакаево и Казани. Мы взяли эту цифру и перевели на 10 тысяч населения. Получили коэффициент. Понятно, что в Казани 1300 бизнесменов, но и миллион населения, а в Азнакаево 6 бизнесменов, но 30 тысяч населения. Мы сделали второй столбик, где написано, на какую сумму они заработали на поставках для госнужд.

– Кто же получился круче всех?

– Милости прошу на сайт agzrt.ru, там очень интересно. Полученную информацию мы разослали главам. И главы жестко разделились на две группы. Одна группа немедленно начала анализировать, заваливать нас заявками на обучение. У нас в среду проходило обучение казанских бизнесменов. В большом зале в Минэкономики, рассчитанном на 350 человек, люди стояли в проходах. Пришлось объявить: «Ребята, это не последний семинар. Не давитесь, билеты еще будут!»

– Какой район и город самые крутые у нас?

– Конечно, Казань. А вот из районов, если я не ошибаюсь, это Балтасинский. Как должно было бы быть? Казань, Челны, Альметьевск, Елабуга. Нет. Я должен реверанс сделать в сторону Казани, в сторону Набережных Челнов. Конечно, я должен сказать про Зеленодольск, конечно, я должен сказать про Альметьевск, но это как бы традиционно. Но когда глава Тюлячей или Рыбной Слободы заинтересован в этом и он понимает, что стоит задача обеспечить людям нишу…

Мы сделали ресурс, который называется «инвестиционные ниши». То, что мы закупаем для той же стройки, – арматурную сетку, газовые плиты. Мы публикуем эти инвестиционные ниши с объемом. Мы же примерно знаем, сколько квартир построим, сколько унитазов надо только на регулируемой стройке, без коттеджей, без домохозяйств. Что такое сделать газовую плиту, имея технопарк в Челнах рядом с КАМАЗом? Почему министр экономики этим занимается? Распределение трудовых ресурсов, определение мест локализации бизнеса, насыщение технопарков этими зонами, которые мы называем инвестиционными нишами… Конечно, у нас огромные знания. Знания еще и о том, что производится в соседней республике. Алевтина Николаевна Кудрявцева (директор ЦЭСИ – прим. Т-и) сейчас делает очередную попытку вместе с Фаридом Султановичем (Абдулганиев – министр экономики РТ – прим. Т-и) создать комплексную организационно-технологическую систему. То есть мы должны знать все, что мы производим, мы должны знать все, что мы потребляем, мы должны знать вот эти инвестиционные ниши, технологические цепочки. Доходит до смешного: два наших татарстанских предприятия заключают между собой контракт в Мюнхене на выставке. О существовании друг друга они узнали только там, в Мюнхене, а знать это надо внутри. Звено, за которое потянуть, чтобы вытащить всю цепь, называется госзаказ. Потому что регулируемые заказчики отчитываются, и эта информация через нас проходит, через агентство.

– Часто критикуется, в том числе и нашим руководством, что тендеры в Татарстане проводятся после выполнения работ, в частности в сфере благоустройства, строительства и т.д. Как вы к этому относитесь?

– Плохо отношусь. По большому счету это преступление, чем бы оно ни было оправдано. Надо все делать своевременно. Я понимаю желание заказчиков, я не говорю про «украсть» или «распилить». Я говорю про желание заказчика быть уверенным, что школу построят к 1 сентября, а не то, что в мае обнаружится, что контора «Рога и копыта» выиграла контракт, а у нее нет бульдозера и подъемника, чтобы кирпичи класть. Школу же надо построить, людям обещали.

Сколько раз президент на планерках говорил Абдуллину (глава Госжилфонда РТ – прим. Т-и) менять подрядчика. Что значит заменить подрядчика? Это время. Я понимаю Ирека Энваровича (Файзуллин – министр строительства, архитектуры и ЖКХ РТ – прим. Т-и), который хочет привлекать к стройке надежных подрядчиков. С этой стороны понятно, но с другой стороны, надо ждать ступеньки, чтобы войти в рынок. Если вы, молодой строитель, организовали фирму, то как вы войдете в рынок, если строить будут только надежные? И вот сейчас мы с Абдуллиным делаем новую систему. Образно говоря, систему ступеньки. Я расскажу на образах. Получить контракт на «покрасить скамейки» может любой, получить контракт на «покрасить фасад» может только тот, кто пять раз удачно выполнил контракт на «покрасить скамейки». А вот получить контракт на СМР (строительно-монтажные работы – прим. Т-и) может только тот, кто три раза удачно покрасил фасад и так далее. У Абдуллина она близка к завершению. Сейчас уже отрабатывается вопрос документов о регистрации. Что нужно предъявить при регистрации? То есть кроме двух человек и штемпеля что у вас еще есть? Даже красить забор все равно надо зарегистрироваться. Ты не должен быть банкротом, твой директор не должен быть с судимостью. Есть общие требования.

– Я являюсь руководителем не самой маленькой организации в республике, и мы тоже проводим закупки. Часто бывает так, что выигрывает некая компания непонятно из какого региона, не имеющая опыта. Потом получается, что мне приходится затрачивать собственные ресурсы, чтобы успеть вовремя. Что делать в этой ситуации?

– Я вам отвечу образно. На этих лекциях я рассказываю о том, как однажды нас привезли на стройку, где в восемь часов начинался рабочий день, но без десяти восемь еще не было ни кирпича, ни раствора. Я спросил у хозяина: «Как это?» Он сказал: «Без пяти восемь привезут». Я спросил: «А если не привезут?» Он ответил: «Как это не привезут? У меня же договор с этой фирмой». Я опять спрашиваю: «А вдруг?» И он говорит своему переводчику: «Ты ему переводи, у него плохой немецкий, не понимает. Если он не привезет, то по условиям контракта, который я с ним заключил, я его фирму разорю». Вот после нашего диалога вы посмотрите на свои контракты с этой точки зрения. Когда вы выставляете проект контракта, то тот ваш потенциальный жулик знает, что вы его разорите, если что? Или этот контракт на одном листке? Как говорили в Советском Союзе, я заказчик, он подрядчик, он строит – я плачу, он не строит – я плачу. Вообще контрактное дело – это состязание юристов. А такой процедуры на электронной площадке нет. Электронная площадка – это молоток, которым гвозди забивают. Сначала надо иметь два бруска, которые ты хочешь скрепить, гвозди, которыми ты хочешь забить. Если этот гвоздь, который называется контрактом, из медной проволоки, то он держать не будет. Мы на лекциях говорим и об этом, что главное – условие контракта, а второе – это залог. Он ведь, заходя к вам, даже по закону должен нести не менее 30 процентов залога, а вы можете больше. Себя надо беречь. От ответственности незнание закона не избавляет. От ответственности избавляет знание закона.

– Почему вы отказались выступить площадкой для реализации структур ТФБ и ИнтехБанка?

– В конце концов я получил указание президента, и мы сейчас реализуем «Татфондбанк». Это было трудно, потому что чтобы войти в пул этих площадок, нужно было стать членом СРО (саморегулируемые организации – прим. Т-и). Но случилось чудо – удалось туда войти, но я не хотел, вы правы. У нас был опыт в 2011 и 2012 годах. Когда мы прикоснулись к этому рынку, то я счел лучшим не участвовать в этом. Сейчас немножко другая обстановка, она за эти годы изменилась. Некоторых посадили, некоторых отстранили. Первые пять лотов прошли и даже публиковали в прессе, что был продан на наших торгах легендарный «Мерседес» Мусина.

– Выставляют ли на сегодняшний день в виде заказа предметы роскоши? Помните, например, скандал с мебелью был несколько лет назад.

– Вот такой же каталог потребностей, как мы сделали для продуктов питания, Алевтина Николаевна сделала для всего. То есть кому какой стул положен, кому какой стол, а кому какая машина положена, есть кому решить. Мы сейчас зашиваем в программу, если, например, директор садика захочет купить кровать в стиле ампир («Мерседес» она и так не купит, казначейство не пропустит). Казначейство опять-таки видит по девятизначному коду «кровать двуспальная», а вот то, что она с балдахином из красного дерева, не видит. Мы сейчас над этим работаем вместе с казначеями. Я должен отдельные слова сказать про Марата Джаудатовича (Файзрахманов – директор Департамента казначейства РТ) и Альфию Джавдатовну (замдиректора Департамента казначейства РТ – прим. Т-и). Это генераторы этой работы с точки зрения экономии бюджетных средств.

– Вы человек с огромным опытом, старой закалки. Вы прошли огромную школу в ЖКХ Набережных Челнов. Вы в 2002 году совершенно в другую для себя область ушли. Как вам удалось пройти этот путь?

– Вы знаете, экономические законы одинаковы для чулочной фабрики и завода КАМАЗ, для ЖЭКа и Агентства по госзаказу. Не надо нарушать законы экономики. Еще в Набережных Челнах, в 1997 году мы начали то, что сейчас называется цифровизацией экономики. Мой приход в Агентство по госзаказу совпал с цифровизацией, с компьютеризацией. И мы все учились. Были ребята, которых я взял в КАИ, в КГЭУ. Они учились прикладной математике, программированию. Я не красный директор. Красный директор – это человек, который бегает по цеху, подбегает к токарю и говорит: «Ты неправильно точишь резец. Вот так надо точить!» И показывает, как надо. Руководитель – как главный врач. Он не должен бегать и заменять собой гинеколога, уролога и хирурга. Должен быть главный врач, который организовывает их работу. Дирижер не играет на скрипке и барабане одновременно. Он дирижирует. Есть выпускник консерватории, играющий на барабане, есть выпускник, играющий на контрабасе. Они объединяются под руководством дирижера. Моя функция – дирижировать, а не играть на контрабасе. Но для того, чтобы дирижировать оркестром, я должен хотя бы знать, чем смычковые отличаются от щипковых. Мне очень приятно, что ребята, которые работают в Агентстве по госзаказу, – квалифицированнейшие в стране люди. Потому что легко в Москве. Все остальные семь площадок находятся в Москве, и только одна в стране площадка находится в Казани.