Женщина, которая подарила Набережным Челнам свое лицо

Она приехала сюда в 1973 году в качестве заместителя председателя горисполкома, ей поручили вести несколько направлений: культуру, здравоохранение, образование, спорт и даже курировать суд и прокуратуру. Это к ней в кабинет зашел босой художник Ильдар Ханов, и она не выгнала его, как поступил бы обычный партийный функционер, а поверила в него. Поэтому в Челнах есть мемориал «Родина-мать» и бульвар Энтузиастов. Это она придумала канву праздника Сабантуй, которой пользуются до сих пор, и настояла на том, чтобы в городе строителей, где сапоги безнадежно утопали в грязи, появилось училище искусств.

Мы встретились с Гульсабирой Махмутовной, чтобы подробнее узнать, как это было.

– Как получилось, что совершенно «несоветский» художник и скульптор Ильдар Ханов смог реализовать свои идеи в Набережных Челнах? Как это могло произойти в советское заидеологизированное время?

– Мемориальный комплекс «Родина-мать», после того как был открыт в 1975 году, оказался под угрозой сноса, так предписало вышестоящее начальство. Когда же шло его возведение, поджимали сроки. Какой окажется скульптура в реальности, практически никто не представлял, поэтому комплекс и появился на свет. Признаюсь честно, когда я увидела скульптуру Родины-матери впервые, еще на стадии ее создания, она мне тоже не понравилась. Я пришла в огромное помещение, выделенное под возведение комплекса, после приглашения Ильдара Ханова. Он говорит мне: «Посмотри, как тебе ее лицо?». Я отвечаю: «Ильдар, зачем ты слепил такую бабу, зачем ты ей такой огромный бюст сделал? Надо, чтобы у нее было красивое лицо». А он мне в ответ: «Это самое красивое лицо». Так что лицо Родины-матери осталось таким, каким его задумал художник, а вот бюст он ей действительно уменьшил.

– Говорят, что ее лицо он лепил с вас, это правда?

– Да, это так. Но узнала я об этом много лет спустя, когда уже работала директором картинной галереи и устраивала персональную выставку Ханова. В тот момент он и признался в том, что это мой образ. Только тогда я как следует разглядела, что лицо монумента имеет с моим какое-то сходство.

– А как мастеру удалось осуществить идею со скульптурами на бульваре Энтузиастов в советское время? Ведь эти композиции до сих пор не все понимают.

– Это была идея Ханова создать в центре города место с богатой духовной аурой. Чтобы на эту площадь пришел человек и задышал свободно. Партийные функционеры не знали, что там конкретно происходит. Хотя гендиректор КАМАЗа Николай Бех, глава исполкома Рафгат Алтынбаев, руководитель Горсвета Анатолий Васильев были ценителями искусства Ханова, покровительствовали ему.

А Ханов появлялся на бульваре рано утром. Внизу, где сейчас гостиница, у него была мастерская. Ему приходили помогать разные люди, были среди них и пьяницы. Он их сначала «лечил», а уж потом принимался за работу, они помогали ему раскладывать смальту. У Ильдара Ханова была мечта построить на бульваре Храм всех религий, который впоследствии он возвел в поселке Старое Аракчино под Казанью. Даже место ему было выделено на бульваре: там, где сейчас располагается кафе. Но тогда это было невозможно.

– Несколько лет назад фасад картинной галереи был изменен, впрочем, как и все крыло дома 3/01. Теперь картинная галерея соседствует с магазинами, рестораном. Как вы к этому относитесь? Ведь, я знаю, когда-то давно именно вы добились, чтобы в Набережных Челнах вообще появилась картинная галерея, отвоевали это место, отстояли, чтобы там появилась «челнинская Третьяковка», а не обувной магазин.

– Конечно, резко отрицательно. В картинной галерее должно быть светло. Как можно было там закрыть окна! Да и тем более в этих витражах всегда были выставлены детские работы. Тучи над картинной галерей начали сгущаться, когда я была в ней директором. Все началось еще при мэре Хамадееве. Я очень долго сопротивлялась реконструкции.

– Вы лично были знакомы с Сарой Садыковой, Туфаном Миннуллиным. Но поражает воображение то, что вы общались и с Мусой Джалилем. Расскажите, пожалуйста, об этом эпизоде из своей жизни.

– Муса Джалиль приехал в Мензелинск в 1942 году в качестве курсанта Курского политучилища. Они разместились в здании педучилища, которое я в тот момент заканчивала. Он выступал на одном из заседаний комитета комсомола, а я на тот момент была секретарем комсомольской организации. Его речь была настолько пламенной, что мы все поверили в победу СССР, хотя на тот момент фашисты подступали к Москве, окружили Ленинград. Он был симпатичный, невысокого роста, много улыбался. А потом я и другие девушки устроили вечеринку в честь его отъезда на фронт. Помню, варили картошку, и я все вела подсчеты, чтобы ему досталось побольше картофелин. Танцев не было, но мы пели, я тоже исполнила татарскую народную песню. Он тогда по-татарски сказал: «Смотрите, какая талантливая девочка!». В этот же вечер подшивали с Иншер, девушкой, которой поэт посвящал стихи, шинель, она была велика Мусе.

– В книге «Музыка ее жизни» вы говорите: «Трудно смириться с тем, что выпала из обоймы. Голова еще ясная. К старости, видимо, тоже нужно готовиться». А как к ней готовиться? Что это значит?

– Это значит, нужно вовремя думать о семье, о детях – это самый сложный момент. Кроме того, когда ты за свою жизнь наработала какую-то базу полезных воспоминаний, знаний, их надо обязательно передать. Поэтому я переживаю, что не успею многого рассказать людям. Мне радостно, когда меня о чем-то просят, приглашают на встречи, на которых я обязательно выступаю. Горько, когда считают, что если тебе уже 93 года, то ты дура.