Хамза ШАРИПОВ: «Для меня искусство – это не игра»

ИЗ ДОСЬЕ «ЧИ»

ШАРИПОВ Хамза Маулиханович – член Союза художников РФ.

* Родился 4 февраля 1957 года в д. Аклуши Бардымского района Пермской области.

* Образование высшее, окончил Санкт-Петербургскую художественно-промышленную академию.

* С 1987 года живет и работает в Набережных Челнах.

* Заслуженный деятель искусств РТ. Почетный член Международной гуманитарной академии «Европа-Азия». Его работы хранятся в музеях и галереях, а также в частных коллекциях Турции, Венгрии, Германии, США, Японии и других стран.

* Женат, воспитал двух сыновей.

«У нас общие предки с венграми»

– Мастерские художественной эмали существуют в Венгрии уже давно. Мой большой друг, чувашский художник Праски Витти, имя которого внесено во всемирную энциклопедию лучших художников мира по эмали, выпущенную в Лондоне, помог мне получить приглашение из Международного творческого центра эмали в городе Кечкемет. Этот музей работает при поддержке государства. Венгры много вкладывают в красоту. Центр этого маленького города ничуть не менее красив, чем Будапешт, и никому в голову не приходит снести старые здания, чтобы построить бетонные торговые центры.

Во всем мире культура не может обойтись без господдержки, нельзя требовать с нее 100-процентной самоокупаемости. И музей в Кечкемете только часть своих расходов покрывает за счет того, что туда приезжают художники со всего мира, которые оплачивают аренду мастерской, проживание, питание. Кроме того, они оставляют в музее свои работы.

– Вы ездили за счет собственных средств?

– К сожалению, у меня нет таких средств, поэтому я обратился к министру культуры Татарстана Айрату Сибагатуллину. Часть денег выделило министерство, часть – мэрия Челнов, за что я очень благодарен мэру Василю Шайхразиеву.

От моей работы в Венгрии и у меня, и у принимающей стороны остались только приятные впечатления. Провожая, мне сказали: «Тебе обязательно нужно сюда еще раз приехать». Даст Аллах, съезжу еще раз, там есть все условия для творчества – просто работаешь с утра до вечера, и тебя ничто не отвлекает.

– Знают ли в Венгрии о Татарстане?

– Да, они испытывают огромный интерес к тюркскому миру. Они же раньше жили в наших краях и, естественно, об этом прекрасно помнят. И название своей страны они же пишут «Hungary», то есть страна гуннов. Я с собой в поездку прихватил карманный русско-венгерский словарь. Так я там нашел 33 татарских слова. Например, корым – сажа, балта – топор, сары – желтый.

«Ну, это же Италия!»

– В чем заключается техника художественной эмали?

– Берешь специальный металл, (не любой можно покрыть эмалью), а также специальные эмалевые краски, наносишь их и обжигаешь. Сложность заключается в том, что при обжиге краска меняет цвет, и нужно все сделать так, чтобы в итоге у тебя получилась красивая картина. Преимущество таких картин заключается в том, что их можно хранить хоть 1000 лет и им ничего не будет. На самом деле получается металл, покрытый стеклом, потому что эмаль – это почти то же самое, что цветное стекло. Кислота ее не берет, огонь – тоже. Она, конечно, расплавится при большой температуре, скажем, при 800 градусах, но небольшой пожар переживет легко.

Эмаль – достаточно древняя техника. Как и в любой другой, здесь есть свой изыск, своя красота, картина поблескивает. Конечно, в хрупкости искусства тоже есть своя прелесть. В последнее время я начал писать картины на листьях тополя. Насколько знаю, до меня в России этого вообще никто не делал. Это искусство распространено в Индии, я увидел в Интернете и решил тоже попробовать. Это символ того, что и жизнь, и красота хрупкие, и к ним нужно относиться бережно.

А в эмали уже другая концепция – она такая стабильная, солидная, и это надолго. Мне Праски Витти рассказывал, как в Венгрии у него одна семья покупала работу. Они подходят к этому очень серьезно и приобретают картины для потомков. Масляная краска темнеет, гуашь или акварель со временем бледнеют, выгорают, а эмаль хоть на солнце держи, ей ничего не будет. Так вот, эти люди сказали: «Ладно, не поедем в этом году на Балатон (озеро на западе Венгрии, крупнейшее в Центральной Европе, – прим. ред.), но зато купим эту работу!»

– Сколько стоят такие картины?

– От 1000 долларов (Улыбается.). Мне вспомнилась одна история. Когда у нас еще была рамная мастерская, принесли как-то на оформление картину, купленную в Италии. Я у этих людей спрашиваю: «За сколько купили?» Говорят, за 200 долларов. Зачем купили, спрашиваю, это же ширпотреб, когда в Челнах за те же деньги можно купить вещь намного качественнее?! А они мне гордо отвечают: «Ну, это же Италия!»

«В Челнах невозможно жить за счет продажи картин»

– Скажите, а как художники продают картины? Вы находите покупателей, или они вас?

– Есть такое понятие, как арт-рынок. Он хорошо развит в Москве и Санкт-Петербурге, но чем дальше от столиц, тем больше ощущается, что он развит плохо. Но, тем не менее, работы покупают. Естественно, лучше продается ширпотреб, который отвечает вкусам более широких слоев населения. Такие картины продаются на базаре. Однако есть спрос и на более серьезные вещи, в принципе, у нас у всех художников что-то покупают. В основном больше берут у тех художников, чьи имена стали неким брендом.

– За счет чего живут сегодня челнинские художники? За счет продажи картин?

– Я не знаю в Челнах серьезных художников, которые могут себе позволить жить за счет продажи картин. Большинство преподают. Человек может быть хорошим художником, но не обладать навыками продаж. Поэтому нужны посредники, а их просто нет.

– Может быть, тогда вам в Союзе художников завести парочку-другую агентов?

– А где их взять? Нужно же, чтобы человек имел хороший вкус, разбирался в изобразительном искусстве и при этом имел хорошую коммерческую жилку. А те, кто ее имеет, лучше будут продавать продукты питания или автомобили и зарабатывать на этом.

– В Москве тоже нет таких агентов?

– Их там немало, но они уже связаны с определенным кругом художников, пристроиться к ним весьма сложно. Я пытался наладить сотрудничество с некоторыми галереями, но к ним невозможно пробиться. Вообще хороший спрос на работы художника еще ни о чем не говорит. В свое время были гораздо более модные художники, чем, например, Рембрандт или Гоген, но их имена сегодня уже никто не помнит. Парадокс: в те времена покупали работы других художников, а великие мастера сидели без денег, зато сегодня их работы уходят с аукционов за несколько миллионов долларов.

«Ислам запрещает не изображение, а поклонение ему»

– А у вас есть свои странички в соцсетях?

– Да, и, в первую очередь, они мне интересны тем, что там есть возможность создания альбомов. Кроме того, я веду еще немножко и просветительскую работу. Раз люди просятся ко мне в друзья, значит, они интересуются искусством, потому что я им, в первую очередь, интересен как художник. Вот для них кроме своих работ я вывешиваю на своей страничке, например, такой альбом, как «Искусство ислама». Многие думают, что ислам запрещает изображение. По мне так ислам запрещает поклоняться изображению. Это совершенно разные вещи! Существует громадный пласт всемирно признанных шедевров исламского искусства, не знать о которых самим мусульманам – это просто невежество. Также я завел альбом «Искусство Африки». Намереваюсь в ближайшем будущем завести альбом «Искусство аборигенов Австралии», «Тюркское искусство» и другие.

«Пришла художнику какая-то блажь…»

– Вы входите в группу «Тамга». Для чего она была создана? Чем-то челнинские художники отличаются от остальных?

– Современные художники России слепо подражают Западу и не продолжают в искусстве национальных традиций. За редким исключением. У современных татарских художников – особенно ярко это проявляется в Набережных Челнах – новаторство продолжает традиции тюркского мира, соединяя его с современными достижениями мирового искусства. В творчестве художников группы «Тамга», которая объединяет несколько челнинских художников, на мой взгляд, есть своеобразие, которым искусство собственно и ценно. Мы, безусловно, учитываем достижения западного искусства и даже применяем их, но для нас это не является главенствующим. Пользуясь новым языком, мы говорим о тех же вещах, о которых говорили наши предки. О том, что нужно жить в гармонии с природой, что для нас в первую очередь важна душа или, как называют ее татары, күңел. А на Западе все это уже размыто.

И московская художническая публика находится под влиянием мировых тенденций, связанных с тем, что картина уже оторвана от красоты, от духовности, она сделана потому, что художнику пришла какая-то блажь. Такое искусство, наверное, тоже имеет право на жизнь, но мы считаем, что оно должно сохранять духовные корни. Картина не просто должна быть построена на какой-то голой идее, а стать пищей для күңел (души).

Например мне рассказывали, что в Перми в галерее современного искусства выставлена работа «Наследил». Это коровья лепешка, на которую кто-то нечаянно наступил. Конечно, тут есть и ирония, и еще много чего можно найти, написать целые талмуды и трактаты, но этот эпатаж больше рассчитан на то, что об этой картине много говорили. И автор достиг цели, о ней рассказывают, в том числе и я. Однако считаю, что человек, конечно, может баловаться, но для меня искусство не является игрой. Для меня это часть жизни, это попытка ответить на вопрос: «Что есть жизнь?», попытка постижения истины…