О чем писали из Набережных Челнов фигуранту шпионского скандала

Не то шпион, не то купец

Недавно коллекция филателиста пополнилась уникальным почтовым конвертом, датированным 12 марта 1902 года. Письмо было отправлено из Челнов в Порт-Артур в торговый дом «Кунст и Альберс» некоему господину Петру Алексеевичу Токареву. К сожалению, отправитель письма нам неизвестен, как и само содержание. Можно лишь предполагать, кто и зачем писал из Челнов на Дальний Восток.

«Я купил это письмо у коллеги, а тот купил его в Москве за 3,5 тысячи рублей, а как вот оно туда попало, не знаю. Наверное, с архивом, а потом уж попало к филателистам. Вообще Челны для филателиста не представляют особого интереса, - ввел в курс дела Тагир Мухутдинов, занимающийся коллекционированием дореволюционных марок уже 20 лет. - Дело в том, что раньше в деревнях, куда руки государственной почты не доходили, местные земства организовывали свою почту — земскую, в некоторых уездах Российской империи при этом использовались и свои марки, которые представляют большую ценность для филателиста. В Казанской губернии всего четыре уезда изготавливали свои марки: Казанский, Чистопольский, Тетюшский, Лаишевский. В Мензелинском уезде Уфимской губернии, к которому относились и Челны, марок своих не было. Но последнее почтовое отправление весьма редкое для Челнов, даже можно сказать, уникальное, вызвало мой интерес. Во-первых, оборот корреспонденции того времени в Челнах был небольшой, учитывая маленькое население, а до наших времен писем дошло и того меньше. Во-вторых, для филателистов представляют особую ценность почтовые отправления в бывшие владения Российской империи. Это Польша, Финляндия, Средняя Азия, Китай, Харбин. Порт-Артур до 1905 года тоже был нашей территорий, но после осады японцами во время русско-японской войны отошел к ним. В-третьих, весьма интересен адресат — торговый дом «Кунст и Альберс».

Эта фирма представляла в начале прошлого века крупнейшую универсальную торговую сеть Дальнего Востока, основанную гамбургскими купцами Кунстом и Альберсом. Размах их бизнеса многим современным предпринимателям может только сниться. К началу Первой мировой войны торговый дом имел 28 филиалов на Дальнем Востоке и сеть торгово-закупочных контор и агентств в России и за рубежом, а общий валовой оборот торговой империи составлял 16 млн руб. На момент написания письма дела в торговом доме вел Адольф Даттан. Как пишут всевозможные источники, он очень тонко чувствовал конъюнктуру рынка, не скупился на рекламу, практиковал распродажи и продажу в кредит, а клиенты могли сделать заказ на любой товар (если его в магазине вдруг не оказалось), и через определенное время искомая вещь доставлялась покупателю, хоть из Японии, хоть из Европы или Америки. Но даже не своими добрыми торговыми делами прославился «Кунст и Альберс», а шпионским скандалом. Спустя несколько месяцев после начала Первой мировой войны Даттан был арестован по подозрению в шпионаже в пользу воюющей с Россией кайзеровской Германии и выслан в Сибирь. Причем заподозрили в Даттане шпиона именно после того, как были прочитаны цензурой письма его жены.

Вряд ли можно думать, что из Челнов в Порт-Артур тоже писал шпион с секретной информацией для японцев, скорее всего, это деловая переписка, предположил филателист. Кто-то из челнинских купцов делал заказ на некий товар, но писало не частное лицо. Конверт в Порт-Артур прошел государственную почту. Ни сургучных печатей, ни облаток на оборотной стороне нет. Хотя многие государственные учреждения и некоторые частные конторы, торговые дома вместо штемпелей из сургуча применяли облатки — это такой бумажный клапан размером чуть меньше спичечного коробка, который приклеивался на конверт в месте его склеивания. На таких облатках писали название учреждения и печатали его символ — аналог современного логотипа.

«Я уверен, в Челнах такие были в ходу. Но у меня челнинских облаток нет, и думаю, найти их достаточно сложно», - подытожил Тагир Мухутдинов.

Относительно отправителя письма приходится лишь догадываться. Это мог быть как крупный торговый дом в Челнах, которых в то время было несколько: «Стахеева наследники», «Братья Халфины», «Бушмакин с сыновьями», так и мелкие скупщики. Челнинские торговцы дореволюционной поры осуществляли операции на сотни тысяч, а то и на миллионы рублей, пишет в своей книге «Челнинская история» краевед В. Ермаков. Поэтому иметь отношения с коллегами на Дальнем Востоке теоретически мог любой из них.

Как из Челнов убегали на родину поволжские немцы

Еще одно не менее любопытное послание, имеющееся у филателиста, - почтовая карточка с оплаченным ответом, отправленная в Челны из Нижнего Новгорода 15 июня 1918 года. Ценно оно тем, что помимо конверта сохранилось и само письмо, адресованное немцу, жившему в нашем городе. Кстати, дошло в Челны это письмо за четыре дня, из чего можно сделать вывод, что раньше почтальоны были гораздо расторопнее.

«Почта в Российской империи работала намного лучше нынешней - из Казани в Москву 2-3 дня письмо шло, - подтверждает догадки Тагир и продолжает рассказ о послании: - Это была как бы двойная карточка. Отправитель заполнял сразу две части: и адрес того, кому писал, и свой адрес. И получатель мог сразу же на обратной стороне написать ответ, оторвать свою половинку и отправить обратно. В советские времена карточки с оплаченными ответами тоже были в ходу до 1972 года».

На карточке указан адресат: II Камская улица, дом Львовой, господину Ф.Б. Микке. Как объясняет филателист, немец Микке жил в Челнах, скорее всего снимал комнату в доме некой мадам Львовой. Где теперь эта Камская улица — никто не знает, топонимика старых Челнов до конца не изучена. А вот кто такой господин Микке и кто ему писал, мы постарались выяснить, отдав письмо переводчику. Приводим его почти целиком.

«Глубокоуважаемый г-н Микке, из Челнов мы уехали только в 4 часа. Я решил поехать пароходом до Нижнего. Здесь мы посетили немецкого уполномоченного (поверенного) и хотели в этот же день поехать через Москву до (далее неразборчиво, возможно, Орша — город в Белоруссии — прим. ред.). После обеда уполномоченный хотел принести нам проездные билеты, но вместо этого он пришел с известием о том, что военнообязанные от 17 до 45 лет не будут отпущены и там идет (опять неразборчиво, возможно, формирование соединений). Мы были задержаны и привезены в отдельный барак и до сих пор находимся здесь. Мы хотим сегодня поехать дальше, но получится ли это — увидим вечером. Чтобы уехать, с собой нужно иметь достаточную сумму, так как цены зверские. Я думаю добраться с 500 (далее следует непонятная денежная единица) до Москвы, а потом до (нечитаемо), так как я должен поехать пароходом первого класса. Передаю привет всем вам и вашей жене».

Педагог немецкого языка Фарида Азаматова, переводившая послание, пришла в крайнее волнение.

«1918 год. Это было страшное время: голод, холод, холера, «красный террор», - рассказывает Фарида Султановна. - Я долго думала о том, что же случилось с отправителем этого письма и с самим господином Микке. Скорее всего, они намеревались переправиться в Германию. Но удалось ли им вернуться на историческую родину? Я много лет помогала оформлять антраги в немецкое посольство и многие другие документы, повествующие о трагических судьбах русских немцев. Я так поняла, что отправитель письма тоже из их числа, потому что он грамотно каллиграфическим почерком подписал карточку на русском языке и так же грамотно написал само письмо. Получается, одинаково хорошо владел двумя языками. Скорее всего, он не был родственником г-ну Микке, а был другом или знакомым, потому что все обращения к адресату написаны в вежливой форме - с большой буквы».

На самом деле, это письмо действительно затрагивает целый пласт истории, особенно той ее части, которая связана с немецкими колонистами во времена Первой мировой. Недоверие ко всем без разбора жителям страны немецкой национальности, наблюдавшееся в кругах военного руководства, отразилось на проведении призывов в поволжских колониях. Об этой мобилизации, вероятнее всего, и говорится в послании г-ну Микке. Поэтому дальнейшая судьба друга Микке, скорее всего, весьма печальна — либо быть расстрелянным, либо встать под ружье против своих же соотечественников — немцев, либо стать узником лагеря.

А вот сам Ф.Б. Микке, как предполагает Фарида Султановна, мог быть немецким специалистом, работавшим на строительстве челнинского элеватора. Его ввели в эксплуатацию в 1917 году, однако было много недоделок, которые, возможно устраняли заграничные специалисты.

Челнинский пленник

О судьбе другого невольного жителя здешних мест повествует третье послание из коллекции филателиста, точнее почтовая карточка, усыпанная всевозможными штемпелями: красный треугольник венской военной цензуры, по паре почтовых штемпелей Челнов и Казани и синяя печать с надписью уже на русском «вскрыто военной цензурой». Датирована она июнем 1916 года.

- Это почтовое отправление написано военнопленным австрийцем, потому что адресовано в Австро-Венгрию. Судя по всему, цензуру карточка прошла и была доставлена адресату. Но помимо самого текста интересны и другие моменты. Обратите внимание на даты: карточка написана 2 июля, а почтовые штемпеля июньские. Как думаете, почему? - задает вопрос Тагир Мухутдинов и сам же отвечает: - Дата поставлена отправителем по европейскому стилю, а у нас на тот момент действовал еще старый григорианский календарь. Но, военнопленный, видимо, вел отсчет по своему времени. Есть и еще одна фишка. Если внимательно присмотреться к челнинскому штемпелю, то можно увидеть, что дата на нем как будто вверх ногами стоит, если карточку повернуть, получится 20. Это «сбой» штемпеля — сотрудник почты ошибся.

Безымянный военнопленный адресовал свое послание жене. «Я с 28 мая в русском плену и до сих пор от тебя писем не получил. Пока я здоров и надеюсь, ты тоже. Сейчас я на работе, - написал он на немецком. - Мой адрес: Уфимская губерния, Мензелинский уезд, Останковский (далее неразборчиво)».

В состав Мензелинского уезда входило село Останково, где, возможно, и обитал пленный австриец. Как рассказал нам краевед Анатолий Дубровский, возле Челнов было несколько лагерей для военнопленных времен Первой мировой войны: точно известно о сармановском, елабужском лагерях, самый большой был под Мензелинском. В Уфимской губернии иностранные военнопленные занимались заготовкой дров, работали на заводах, а также были заняты в сельском хозяйстве. Причем зачастую военнопленных расквартировывали по избам сельских жителей по просьбе последних, так как выгода была обоюдной: для села это была дешевая рабсила, а пленные обеспечены своим углом и едой. Вероятнее всего, и автор этой почтовой карточки тоже жил и работал на селе и не был ограничен лагерными стенами. Не исключено, что пленник трудился на нашем элеваторе — в то время несколько десятков пленных австрийцев были задействованы на его строительстве. Возможно, поэтому оно и отправлено из Челнов. И вообще, некоторые интернет-источники отмечают, что военнопленным тут неплохо жилось. Особенно тем, кто имел славянские корни. После окончания мировой войны стали проводиться мероприятия по репатриации иностранных пленных, но в условиях гражданской войны процесс был длительным, и последние группы пленных покинули наш край лишь в конце 1921 года. Возможно, и челнинский пленник тоже покинул эти места, рассказывая потом своей супруге о своих мытарствах на челнинской земле.

От Таллина до Порт-Артура

Есть в коллекции Тагира Мухутдинова и другие конверты — не менее ценные и редкие, относящиеся к соседским городам. К примеру, имеется заказное письмо, отправленное 28 ноября 1873 года башкирами деревни Бизяков Елабужского уезда в Вятское губернское по крестьянским делам присутствие. Стоимость его — около 5 тысяч рублей. А историческая ценность, возможно, еще выше. Вероятнее всего, писали они с жалобой на земельные проблемы, так как четырьмя годами ранее Александр II утвердил закон о размежевании башкирских земель и о порядке продажи и отдачи их в оброчное содержание. Процесс размежевания сопровождался многочисленными случаями их расхищения и спекуляции, а в губернских присутствиях как раз и урегулировались конфликты по землепользованию.

Еще одно послание из Мензелинска, представляющее собой сопроводительный адрес к посылке, адресовано Тимофею Кокуевскому в Ревель (современный Таллин), в 4-ю отдельную легкую батарею сухопутного фронта Морской крепости императора Петра Великого, датировано 8 января 1916 года. Наверняка, посылка предназначалась для служившего в этой батарее мензелинца. В это время под Ревелем шли бои, а крепость была призвана защитить самое узкое место Финского залива.

После прочтения таких писем остается поразительное чувство — как будто прикоснулся к чему-то тайному, необычному, как будто сам побывал в том времени. Просто удивительно, как эти почтовые отправления, имея разных адресатов - начиная от самой восточной точки России и заканчивая самой западной, смогли вновь оказаться в Татарстане.