Уик-энд в ритме свинга и блюза

По мнению челнинских меломанов, в первый день фестиваля самым ярким было выступление московской группы «Маримба плюс». Музыканты продемонстрировали совершенно необычный, неклассический джаз, который исполняли на столь же экзотических инструментах.

— Челны такого никогда не слышали, это точно. А на композиции «Нибелунги» мне показалось, что музыканты стали просто шаманами, которые заговорили звуки, чтобы ввести зал в транс. Очень сильно! — поделилась с нашим корреспондентом в перерыве одна из слушательниц.

Несколько раз сорвал аплодисменты зала и французский саксофонист Борис Покора. Правда, нашей публике его несколько неконцертный вид поначалу показался непривычным. Француз вышел на сцену в видавших видах кроссовках и таких же неопределенного пыльного цвета джинсах. Особенно выделялся его наряд на фоне затянутых в галстуки и костюмы ребят из большого биг-бенда Санкт-Петербургской филармонии джаза, с которыми он исполнил свои композиции. Но публика прощает исполнителю все, «когда он знает, что такое этот кайф, мелодия и ритм, и драйв...», — как поет саксофонист из фильма «Стиляги».

Второй день фестиваля выделялся выступлениями вокалистов. Самыми яркими, конечно, были «Мен саунд джаз» из Украины и Клаудия Элиаза из США. Публика долго не отпускала музыкантов, и каждому из них пришлось немного выйти за рамки отведенного времени.

Эти концерты продемонстрировали, что люди, увлекающиеся джазом, — это определенный сорт меломанов. За кулисами нам удалось задать легендарному Владимиру Фейертагу вопросы, как раз касающиеся этой аудитории.

— Чем отличаются слушатели джаза 50-х годов от слушателей современных, которые уже наелись всякой музыки?
— Трудно ответить на этот вопрос точно. В 50-е годы увлечение джазом попахивало крамолой. Поэтому слушателям казалось: вот мы слушаем джаз, значит, мы немножко диссиденты. На самом деле, это было не совсем так. Любопытство к джазу было чрезмерным, потому что он был в какой-то степени запретным плодом. Сейчас же мы живем в такое время, когда нам никто не говорит, что любить Вагнера надо меньше, чем Чайковского. Сегодня человек выбирает, что ему слушать, сам, и если найдется 50 человек, которые придут на малопонятную авангардную музыку, никто на это не обратит особого внимания. В общем, не всегда нужно идти за большинством, и каждое меньшинство должно получать музыку, любимую им. А общего между слушателями джаза сегодняшними и вчерашними — это любопытство, любовь к музыкальной интриге и диалогу. Ведь никогда не знаешь, куда заведет джазовая импровизация. В этом отношении публика у джаза не меняется, и она всегда была сравнительно малочисленна. Джазовая культура никогда не гонится за массовостью.

— А правда, что за джаз могли посадить?
— Нет. Я написал книги по истории джаза и изучал этот вопрос. У нас в стране были репрессированные музыканты, но они все пострадали либо за рассказ политического анекдота, либо за спекуляцию валютой, связанную с покупкой саксофона. Но чтобы в обвинительном приговоре упоминался джаз, такого в документах я не увидел. Против джаза очень часто писала газета «Правда», но в тоже время джаз не запрещали. Танцевать-то надо было давать людям и веселить тоже. Поэтому с одной стороны говорили: эта американская музыка нам не нужна, а с другой — закрывали двери и говорили: а теперь поиграйте нам настоящий джаз. Двойная мораль очень сильно была распространена в нашей стране.

— После Челнов вы поедете на джазовый фестиваль в Пермь. Вы часто бываете на периферии, что можете сказать о качестве музыки, звучащей с провинциальных сцен?
— Абсолютно не отличается от столичной. Разница лишь в возможности выбора. Тут его меньше, чем в столицах, и это естественно. В Америке весь джаз тоже сосредоточен в Нью-Йорке и Чикаго.