Сказки народов мира

Машина большая, нас в ней пятеро: водитель лет пятидесяти, две девушки, один молодой человек и я.

Стоит только всем дверям отхлопать свою очередь, как девушка на переднем сиденье начинает разговаривать. Забегая вперед, скажу, что так она и проговорит всю дорогу.

— До чего же нервный город! Все куда-то торопятся, спешат! Интересно, в Бордо всегда так? Вы не знаете?

Пожившие в Бордо пассажиры отзываются, что движение там, конечно, бывает напряженным в часы пик, но не настолько, чтобы портить жизнь, и уж во всяком случае, там лучше, чем в Париже.

— А я как раз собираюсь переезжать в Бордо, — говорит Присилия, которой на вид лет тридцать. — Но вообщето я из По. Даже не из самого По, а из Лескара, это рядом.

— Из-за работы переезжаешь? — спрашивают попутчики.

— Ну почти. Я только что отучилась на преподавателя младших классов, но итоговый экзамен пройти не смогла. Так готовилась, так готовилась, и вот не получилось.

— Значит, надо попробовать сдать экзамен в следующем году! — утешительным тоном замечает приятная и улыбчивая блондинка, сидящая позади Присилии.

— Мне кажется, я не смогу. Я столько душевных сил затратила на подготовку, что пройти это испытание во второй раз у меня уже не хватит смелости. Поэтому пока я решила воспользоваться паузой и заняться пением.

— Ты поешь?! Как это интересно! — говорим мы. — А в каком жанре?

— Обычно все думают, что раз у меня вьющиеся волосы, то я должна петь соул, — кокетливо отвечает Присилия, поправляя свои темные кудри. — Но на самом деле я владею разными стилями.

— Ты одна поешь, или у тебя есть группа?

— И так, и так. Но в настоящий момент у меня с другом-пианистом зреет потрясающий проект: мы будем выступать в разных барах, где есть пианино. В Бордо на такие услуги большой спрос! Потому-то я туда и собираюсь переезжать. Иначе бы я, конечно, оставалась в По, но уж очень это консервативный город.

— Значит, ты была певицей до того, как пошла учиться на педагога?

— Нет, до учебы я работала с детьми. Я потомственная сказочница.

Всеобщее удивление.

— Да-да, моя мама была сказочницей, и моя бабушка тоже. Это не профессия, это дар. И он нам передается из поколения в поколение по женской линии. Жалко только, что не по отцу. Мой отец по происхождению бербер, его маленьким мальчиком усыновила одна бельгийская семья. У берберов как раз очень распространено сказительство, и сказочники у них в большом почете. Какая красивая история могла бы получиться! Ан нет, ко мне этот дар перешел от матери — уроженки Страсбурга.

— А кто такой сказочник? — спрашиваю я, ссылаясь на незнание французского. — Как он работает?

— Сказочник рассказывает историю, которую по ходу же и создает. Мне стоит только поговорить немного с человеком, как я сразу начинаю придумывать ему сказку. Это чисто подсознательная работа. Он мне дает образ — я придумываю все остальное.

— И потом ты эту историю записываешь?

— Как правило, это устное творчество. Хотя в последнее время я, в качестве эксперимента, пытаюсь записывать некоторые из моих сказок. Сама я писать не люблю, и это у меня не особо получается, зато я нашла писательницу, которая делает это за меня.

— Для кого же ты создаешь сказки?

— Для кого угодно! Чаще всего мои клиенты — мои же собственные друзья, но мне бы хотелось вывести это увлечение на профессиональный уровень. Ведь сказка — это как психотерапия. Хороший сказочник всегда подбирает такой сюжет, который близок внутреннему миру слушателя. Мои знакомые мне уже не раз говорили об этом: после того, как я расскажу им сказку, для них многое проясняется в жизни. В сказке скрыты решения их проблем. Нет-нет, в этом нет никакой подготовки! Все происходит совершенно бессознательно. Главное — установить связь со слушателем и вибрировать с ним на одной частоте. Иногда получаются просто удивительные совпадения! У меня есть подруга таиландского происхождения, но родившаяся и выросшая во Франции. Я сочинила для нее сказку, где главным героем был паучок — тарантул. Я боюсь пауков, она тоже, но почему-то так оно ко мне и пришло: должен быть тарантул, и все тут. А некоторое время спустя моя таиландская приятельница сообщает мне, что тарантул, оказывается, приносит счастье, согласно таиландской мифологии.

— Обожаю мифологию! — продолжает Присилия. — Я сейчас работаю над одной книгой, называется «Приключения Медузы». Медуза — это такая маленькая девочка, с которой происходят разные приключения.

Тут Присилия передает нам на заднее сиденье папку с распечатанными листами формата А4 с красивыми иллюстрациями, изображающими девочку-метиску с желтыми глазами.

— Я придумываю сказку, а моя подруга-художница ее изображает. А вы знаете, что в греческой мифологии Медуза не всегда была такой злюкой? Вот вы не верите, а ведь раньше она была добрая. Кстати, вы слышали, откуда произошли Пиренеи, если верить мифам Древнего Рима?

Тут Присилия рассказывает отвратительную кровавую историю о гибели бедной принцессы Пирен, влюбленной в Геркулеса.

— Но ведь это ужасно! — хором замечаем мы все, вглядываясь в очертания Пиренеев на горизонте.

— Я тоже того же мнения. Поэтому однажды мы с моими учениками придумали другой миф, гораздо более гуманный.

Вдруг Присилия обращается ко мне:

— Признавайся, что у тебя за акцент!

Я признаюсь.

— О! Priviet, — здоровается Присилия на французский манер. — Я знаю несколько фраз по-русски! Я несколько лет работала детским аниматором на курортах в Египте, там было много русских. Я заметила одну вещь, ты мне скажи, если это неправда. Вот русские женщины всегда очень милые, доброжелательные, мне с ними было очень просто общаться, когда они оставляли мне своих детей на присмотр. А вот мужчины все как бы немножко мачо. — К слову, во французском языке слово «мачо» имеет ярко выраженную негативную окраску. Тут Присилия изображает, как суровый русский мужчина холодно протягивает руку, чтобы поздороваться.

— Французских мужчин я терпеть не могу. Они такие мямли! Поэтому я ищу стажировку в Норвегии. Норвежцы мне очень нравятся. Думаю съездить туда на полгодика, пройти практику в качестве преподавателя, заодно, может быть, найти себе мужа. Если бы у меня был хороший муж с нормальными доходами, я бы не работала… А ты-то во Франции что делаешь? — снова обращается ко мне Присилия.

Я отвечаю.

— Класс! Скажи, вашему агентству не нужен сказочник? У меня как раз есть проект: корпоративные сказки. Вы даже представить себе не можете, какой положительный эффект может оказать сказка на коллектив! Это же как сеанс психологического тренинга, только еще лучше.

У меня в планах — открыть сказочный кабинет, ориентированный на подобные услуги.

К этому моменту у меня — как и у остальных, наверное, — уже кружится голова от изобилия изложенных нам проектов и планов.

— Только вот не знаю, как все оформить, — продолжает фонтанировать Присилия. — Ведь во французском законодательстве нет в этом отношении никакого регулирующего документа. У нашего брата нет ни ордера, ни синдиката. Вот как будет называться мой кабинет? «Сказкотерапевт» — нельзя, потому что я не медик. Просто «Сказочник» — как-то несерьезно… И потом, надо решить что-то с ответственностью. Представьте, приходит ко мне клиент, я сочиняю ему сказку, а на следующий день он бросается под поезд. Ведь на меня же могут в суд подать!

— А я действительно могу повлиять на человека, — с жаром продолжает распалившаяся Присилия. — И не только на его душевное состояние, но и на разум тоже. Сказка очень близка к пропаганде. Я в моих сказках всегда волей-неволей высказываю мои убеждения. Например, я — борец-энвайронменталист. Я не могу придумать ни одного рассказа, чтобы в нем не проскользнула экологическая тематика. Кстати, есть один русский писатель, которого я считаю просто гениальным революционером! Прочитала почти все его книги. Владимир Мегре зовут. Вот увидите, через несколько лет его слава будет греметь по всему миру.

— А я-то думала, она отгремела еще в далекие девяностые, — говорю я.

— Тогда была первая волна. А сейчас началась вторая. Ты знаешь, он даже в Америке теперь лекции читает!

Присилия высаживается, немного не доезжая до По, в деревне Лескар. Оставшиеся километры мы едем молча, переваривая только что услышанные сказки.