Альфия ГАЛИЕВА: «Наша семья ждала отца 15 лет»

Альфия Галиева рассказала, что ее отец Мухамметгали был кадровым военным, в июне 1941 года приехал в отпуск в Казань с двумя дочерями и беременной женой. Мирная жизнь закончилась через три дня – началась война. Семья осталась в Казани, а его, 32-летнего офицера, вместе с другими военнослужащими отправили в Польшу. Здесь выдали на троих по винтовке и велели стоять насмерть. Многие погибли в неравном бою, другие попали в плен, он оказался среди плененных. Когда ему лишь после третьей попытки удалось сбежать из лагеря, спасла добрая полячка Татьяна: открыла на стук дверь и спрятала в подвале дома. Потом помогла перебраться к партизанам, с которыми он воевал вплоть до 1944 года. Однако после присоединения партизан к частям регулярных войск офицера забрали в НКВД и объявили «изменником Родины». Даже листок с молитвой жены, написанный латинскими буквами, вызвал подозрение у сотрудников спецслужб. Два года на Лубянке, куда доставили Мухамметгали, его допрашивали и издевались. В 1946 году, после военного трибунала, как немецкого шпиона, отправили на Колыму.

Лишь спустя десять лет прокуратура Московского военного округа пересмотрела дело в отношении М. Хабибрахманова, и оно было прекращено за отсутствием состава преступления. Он вернулся домой весь больной, нервный – сказались страшные условия сталинских лагерей, и умер буквально через несколько лет.

Альфие довелось увидеть места, где в лагере сидел отец. В 1963 году она с мужем уехала работать на Крайний Север. Их рыбацкий поселок находился в 150 километрах от Колымы, и молодая женщина специально ездила посмотреть сохранившиеся бараки сталинских лагерей.

— Фильм «Холодное лето 53-го» снят в тех местах и очень точно отражает то, что было, — делится челнинка. — Нелегкая судьба выпала и на мою долю: 34 года жила в неимоверно тяжелых условиях — без горячей воды, на сухом пайке, вырастила двоих сыновей. В годы перестройки находиться на Севере стало невыносимо, и мы надумали вернуться на родину. Я уехала первой, решила обосноваться в Челнах, но пока здесь оформляла пенсию, случилось два несчастья — убили старшего сына при невыясненных обстоятельствах, позже скончался муж. Так, с 1998 года живу в чужой семье, снимаю комнату в квартире, где прописана без права жилой площади, и ежемесячно плачу квартплату. Сколько ни билась, куда только ни обращалась как пострадавшая от политрепрессий в несовершеннолетнем возрасте, но с отдельной квартирой вопрос так и не решился. Сейчас мне 71 год, я — инвалид. Неужели мне прямая дорога только в дом престарелых?