Могильные плиты как учебник истории: челнинка изучает кладбища

– Алена, вы занимаетесь некрополистикой. Что это такое? Обладают ли ваши исследования краеведческой ценностью?

– Некрополистика тесно связана с краеведением, она изучает историю кладбищ, его изначальные границы. Вы наверняка знаете, что в нашей стране были времена, когда кладбища уничтожались – либо полностью, либо частично. Могильными плитами укрепляли берега, мостили тротуары. На некоторых кладбищах я видела тропинки, выложенные старыми надгробиями. На месте бывших кладбищ строились дороги, детсады, школы, дома и магазины. Поэтому сейчас во время ликвидации ветхого жилья, ремонта дорог рабочие нередко находят могильные плиты. 
Некрополисты занимаются поиском старых захоронений, постановкой их на учет, способствуют возвращению памятников истории. Бывает, люди обращаются к некрополистам с просьбой найти надгробие их родных. Это нечастое явление, но бывает. Из последних достижений – в Ленинградской области мне удалось раскопать каменный крест из средневековья. Они сейчас редко встречаются.

– На каких кладбищах вы бывали?

– Поскольку я занимаюсь некрополистикой на протяжении 15 лет, мне трудно перечислить все кладбища, на которых побывала. Это весь Санкт-Петербург, Ленинградская и Псковская области, немного Новгородская – ее я только начинаю изучать. Если говорить о Татарстане, то в большей степени я объездила Казань, Мамадыш, Елабугу, Тукаевский и Менделеевский районы. Обычно уезжаю на три-пять дней, останавливаюсь в деревне возле кладбища и обследую территорию захоронений.

– Какие захоронения вам запомнились?

– Мне нравится изучать каменные кресты раннего и позднего средневековья. И в прошлом году в Ленинградской области удалось найти захоронения с каменной прямоугольной обкладкой и большим валуном у изголовья. Это раннее средневековье. Можно сказать, находка. Из более современных запомнились памятники с молотком и щипцами и с подъемными механизмами. А однажды мне встретился памятник в виде ЛЭП (линии электропередач), что свидетельствует о том, что почивший работал электриком. 

– Алена, вы родом из Набережных Челнов. Давно уехали? Как часто приезжаете? Навещаете ли местные кладбища?

– Да, я родилась в Набережных Челнах, проживала здесь до 2011 года, затем переехала в Санкт-Петербург. С большой любовью отношусь к родным краям. Стараюсь хотя бы раз в год на две недели приезжать. Мне нравится видеть, как развивается город, как он благоустраивается. Но огорчает отношение к старым кладбищам. Ведь это не только места последнего приюта человека, но часть истории города. А так люблю старые кладбища Челнов, в них своя особая атмосфера.

– То есть старые кладбища в Челнах, на ваш взгляд, не в лучшем состоянии?

– Мои впечатления от Боровецкого и Орловского кладбищ удручающие. В этом году мне пришлось даже вооружиться перчатками, чтобы расчистить несколько старых надгробий. Они просто утонули в густых кустах крапивы. Например, мне очень нравится надгробие 19-летней девушки Александры Дариковой. На нем написано: «На семъ месте погребено тело Александры Васильевны Дариковой урожденки Сармановой. Изъ села Челновъ Елабужскаго уезда». Изложена биография: «Родилась 1871 года 12 января, поступила въ супруже 16 апреля 1890 года имела счастье пожить взамужес 4 месяца 13 дней. От роду было ей 19 летъ». Покойной супруг посвятил стихи: «О другъ где ты тебя не стало навекъ разлучилась ты со мной. Серце бится перестало въ груди блиской и родной. Только помню все твои страданiя и последний тихiй твой вздохъ. Чувствую теперь желанье скорей узнать тотъ мирок». 
Эпитафия на камне уникальна, она дает полное понимание о трагедии молодой семьи. Я захотела обновить фотографию для своего архива. Для этого мне пришлось целый час расчищать территорию.

– А что с Орловским кладбищем?

– Там дела обстоят еще хуже. Некоторые надгробия находятся прямо посередине тропинок. Например, такова судьба могилы некой Лидии Николаевой-Серебряковой, почившей в 1922 году. Есть памятники, которые «ушли» в кусты, другие под землю. 
Мне хотелось бы установить места захоронений известных крестьян Осетриных, живших в Орловке в XIX веке. Семья была зажиточной – имела водяную мельницу на реке Челнинка. Но пока мне удалось найти лишь три могильные плиты. А сколько их еще в густых зарослях, неизвестно. Чтобы узнать это, надо основательно убрать. 

– Кстати, о растительности. Она может что-то рассказать о территории захоронений?

– Да. Например, крапива – это своеобразный маркер. Растение любит богатую азотом почву. А на старых могилах именно такая. Если хотите найти старые захоронения, ориентируйтесь на крапиву. 
Растения многое могут поведать о местах захоронения. Мне, например, встречались места, где в течение полувека не оседали могильные холмики. Это зависит от почвы и растительности. И, напротив, на одном лютеранском кладбище в Ленинградской области увидела могилу, которая полностью осела и уже слегка прикрывала гроб. Это была хвойная местность.

– А можно сравнивать столичные и провинциальные кладбища? Между ними пропасть?

– Сложно сравнивать. Потому что Санкт-Петербург всегда отличался своей помпезностью, там всегда «тусовались» именитые архитекторы, музыканты, ученые. Отсюда и богатая разновидность надгробий и материалов, из которых они создавались. Например, на лютеранских кладбищах часто встречаются кованые кресты, мраморные надгробия, реже – известняк и железо. Из железа обычно изготавливались усыпальницы-беседки.

Но я лично люблю челнинские надгробия, хотя они и выглядят поскромнее. В конце XIX века их делали из известняка. Мне рассказывали, что для челнинских камней добывался известняк в Икском Устье (село в Менделеевском районе – прим.ред.). Некоторые челнинские могилы уникально оформлены. Здесь можно увидеть геометрические узоры на камнях (овалы, круги, ромбы), а также цветочные розетки. Такого я нигде не встречала.

- Многое ли можно узнать по могильному камню о покойном?

– По могильному камню трудно судить о судьбе человека, если он не был знаменит. Можно встретить эпитафию о вечной любви и памяти, а могила, на которой она находится, настолько запущена, что понимаешь «цену» такой надписи. И наоборот, есть детские могилы. На них, вроде, даты стоят старые: 50-60-е годы прошлого века, а могилы ухоженные – со свежими цветами и новыми игрушками.

О прижизненных пристрастиях и профессии покойного могут свидетельствовать элементы могильных камней: музыкальный инструмент, перо или медицинский прибор. Также я находила говорящие подношения, например, футбольный мяч.

– Как вы относитесь к фотосессиям на фоне могил?

– К фотосессиям на кладбище я отношусь нейтрально, если позирование модели или атрибуты для съемок не портят памятник, ограду. И что немаловажно – внешний вид модели не должен оскорблять вероисповедание тех, кто похоронен. То есть если девушка просто фотографируется на фоне старинного памятника в красивом платье, в этом нет ничего предосудительного. Но если она одета вызывающе, при этом встает на могилу и капает на нее воск или вино, то это уже статья Уголовного кодекса РФ. 

– Как вы считаете, стоит ли привлекать к уборке кладбищ волонтеров?

– Конечно. Хотелось бы, чтобы волонтеры убирали на старых кладбищах. Когда я работала в администрации Пискаревского кладбища в Санкт-Петербурге, на мемориал нередко приглашались школьники на субботники. Дети с интересом слушали рассказы о могилах знаменитых петербуржцев. Несмотря на существующее суеверие – дескать, детей надо отгораживать от скорбных сторон бытия, – я считаю, что некрополь школьникам надо посещать. Ведь историю делают люди, и мы должны помнить о них.
Чтобы сохранить эту часть нашей истории, на самом деле ничего особого делать не надо – требуется лишь следить за могилами своих родных и убирать соседние. 

Несколько лет назад на Боровецком кладбище мне встретилась пожилая женщина, которая убиралась на чужих захоронениях – срывала пожухлую траву, оставляла конфеты. Она сказала, что ей жаль тех, кого забыли родные. Поэтому посещает их, наводит здесь порядок. По-моему, это по-людски.

фото предоставлены Аленой Вененой