160 лет назад татарки хиджабов не носили

Стоит полистать энциклопедическую, 400-страничную, книгу «Карл Гун и Елабуга», которую три года назад выпустил Елабужский музей-заповедник. Книга тут же стала библиографической редкостью, и сейчас к печати готовится уже третье ее издание. В чем кроется секрет ее популярности? С этим вопросом мы обратились к известному челнинскому модельеру и искусствоведу Ольге Пудаковой. 

– Кто такой Карл Гун?

– До сих пор имя художника из Прибалтики Карла Гуна не было известно широкой публике. Хотя в 2002 году на выставке в Елабуге впервые были представлены 16 его подлинных акварелей и рисунков из собрания Русского музея. Но это капля в море, если учесть, что этнографических зарисовок Карла Гуна, где он почти с фотографической точностью зафиксировал облик татар и других народностей Прикамья, более 200. В книге «Карл Гун и Елабуга» представлено свыше 130 этнографических, жанровых, бытовых, архитектурных зарисовок художника, причем в прекрасном полиграфическом исполнении. 

Это настоящий подарок не только для этнографов, историков, любителей живописи, но и для широкого круга людей, которые интересуются историей своего края, своего народа. Они получили возможность заглянуть в далекое прошлое и увидеть лица и жизнь людей эпохи, когда фотография еще не была массовым явлением.

– А как художник попал в Елабугу? 

– Карл Гун родился под Ригой в Зассегале в 1830 году в семье церковного органиста. Потом он становится студентом Петербургской академии художеств. Учиться хорошо, видно, помогает врожденный педантизм. Получает за свои работы две серебряные и потом золотую медаль, которая дает возможность шесть лет совершенствовать свое мастерство за рубежом. Но прежде чем уехать за границу, он вместе со своим другом художником Василием Верещагиным приезжает в Елабугу. Глава города Иван Стахеев приглашает их расписать иконостас церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Находясь в Елабуге с весны 1862 года и почти до конца 1863-го, он и создает бесценные для нас этнографические зарисовки татар и других народов Прикамья – чувашей, мордвы, вотяков, кряшен.

– Насколько документальны и точны его рисунки жителей наших краев?

– В своих этюдах с натуры почти с фотографической точностью он зафиксировал не только облик представителей разных народностей, живущих в Прикамье, но и предметы быта, домашнюю утварь, интерьеры крестьянских изб и мечетей, детали деревянного зодчества, костюмы различных народов края. 

Делал тщательно проработанные рисунки татарских и русских деревень, вотяцкой избы и винокурни, Красную горку, развалины Чертова городища, Святой ключ в окрестностях Елабуги. Сегодня, благодаря Гуну, мы можем изучать национальные костюмы русских, татар, марийцев, удмуртов, чувашей, мордвы середины XIX века, запечатленные им в «елабужском» альбоме. Материалы «елабужского цикла» Гуна документальны, это зарисовки с натуры, где указаны не только место и дата, но порой и фамилии персонажей. А деревенский мулла, изображенный вместе со своей женой, даже оставил на рисунке собственноручную надпись арабской вязью.

Одно дело, когда русский пишет русского или татарин татарина. А тут приезжает человек совсем иной культуры, и, благодаря своему любопытству, своему желанию познать, он тщательно зарисовывает то, что ему показывают, что он видит, без всякой выдумки. Получается абсолютная объективность. 

Уже в Париже, куда потом уехал художник, он продолжал работать над сюжетами, захватившими его в уездной Елабуге. Он создает картины «Цыганка ворожит татарской девушке», «Крестьянская свадьба», «Молодая татарка». 

– Как вы открыли для себя Карла Гуна?

– Совершенно случайно. Будучи студенткой факультета искусствоведения Петербургской академии художеств, собирала материал для курсовой работы по народному костюму. В фондах Русского музея мне на глаза попался знаменитый портрет «Молодая татарка» и подпись: Карл Гун. Это была интрига: молодая татарка и прибалт Карл Гун. Как они могли встретиться? Стала искать сведения о нем в разных источниках, увидела его зарисовки и поняла, что для нас его творчество – это бесценный дар из прошлого.

– Сейчас есть татарки, которые ходят в хиджабах, в длинных бесформенных платьях. Это имеет что-то общее с историческими костюмами, которые запечатлел Гун?

– Татарки никогда так не одевались. Смотрим на рисунки Карла Гуна и видим, сколько на татарках украшений. Недаром раньше говорили: татарскую женщину сначала слышишь, потом видишь. Потому что при ходьбе у нее звенели серебряные монетки на хаситеэ, браслеты, накосники, чулпы. Все это носилось открыто. Причем это не просто украшения – это обереги, которые защищали женщину от сглаза. 

Возьмем цветовую гамму исторических татарских костюмов. Это не резкие, но жизнеутверждающие расцветки тканей, татарки предпочитали оттенки зеленого, синего, коричневого. Красного было мало по сравнению с русским костюмом. Профессор Казанского университета Карл Фукс много времени посвятил изучению быта татар. Он в одной из работ привел цену костюма татарки – 2 тысячи рублей, по тем временам очень солидно.

Нигде в исторических рисунках нет татарок в чадре, парандже или хиджабах. Конечно, татарки повязывали голову платком. Когда им встречался незнакомый мужчина, они прикрывали лицо краешком платка. 
Но ни в каких исторических документах нет татарской женщины, закутанной с головы до ног. Хиджабы и длинные бесформенные платья – это привнесенная арабская мода.

– Какие элементы исторических костюмов что-то сохранилось в современной моде? 

– Это цвета тканей, украшения. Например, те же браслеты, серьги. Возьмите нашего президента Рустама Минниханова, одетого в сюртук, который был в моде во времена поэта Габдуллы Тукая. Татарские этнические узоры есть в отделке обуви, платьев, жилетов, сумок. Я считаю, что, используя этнические мотивы, ты подчеркиваешь свою личность, отделяешь себя от массовых унифицированных вещей.

иллюстрации из книги «Карл Гун и Елабуга», из собрания Государственного Русского музея г. Санкт-Петербург