«Нужен Центр урбанистики»: реаниматор скульптуры Ханова – о будущем Челнов

– Любовь, вы окончили РАНХиГС (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте России) по курсу «Городские проекты для креативных индустрий». Какие образом вы применяете полученные знания для развития городской среды в Набережных Челнах?

– Попала учиться в академию благодаря работе в «Том Сойер Фест». Стать частью этого фестиваля можно, не имея профильного образования. В моем случае, сначала в качестве волонтера, потом координатора. Я попала в место, где можно общаться с разными экспертами, реставраторами, архитекторами. Научилась проектному мышлению, стала понимать, как проводить фестивали, как это происходит в России. На тот момент мы как раз начали проводить «Культурные субботники» на Стахеевском заводе в Елабуге. Вдохновилась и примером города Сысерть Свердловской области, там есть проект «Лето на заводе», где на заброшенном предприятии Турчаниновых-Соломирских проходят мероприятия. 

По поводу Набережных Челнов – меня в этом году в качестве эксперта пригласили в лабораторию современного искусства, которая проходит на базе молодежного центра «Шатлык», там Алина Хуснутдинова получила грант от Росмолодежи, она развивает семь направлений современного искусства. Разработаны проекты, требующие времени и доработки. Откликнулась администрация города в лице Натальи Кропотовой. Им эти идеи понравились, хотят, чтобы они были реализована к 400-летию Челнов.

– Какие это проекты?

– Один из проектов придуман на основе архитектуры первого комплекса. Здание по адресу: 1/06 облицовано челнинской плиткой, ее когда-то производил завод ячеистых бетонов. Это разработка и производство данного предприятия. Там на балконах есть уникальные элементы с узорами. Получается, что это архитектура нашего города. С этими образцами Набережные Челны участвовали на выставке на ВДНХ в Москве. Мы ходим по улице Академика Рубаненко и не знаем этого. Были сделаны керамические плитки с этими узорами, горожане на мероприятиях разукрашивали их в цвета нашего города. Подобрали цветовую гамму с названиями, соответствующими Челнам – «Поле одуванчиков», «Цвет советского модернизма» или «Цвет челнинского заката». Сейчас идут переговоры, где мы будем делать композицию из этих плиток. Это коллективная работа, горожане будут чувствовать сопричастность.

– Вы росли в творческой семье?

– В паспорте у меня написано, что родилась в городе Брежнев, который сегодня носит название – Набережные Челны. Мои родители приехали работать на КАМАЗ – с Мамадышского и Чистопольского районов. Творческими профессиями они не обладают. Но у мамы, выросшей в деревне, где до школы – 5 километров, было желание научиться рисовать. В детстве ее мечта осталась нереализованной. В 9 лет мама отвела меня в художественную студию «Изумруд», потом я поступила на худграф в Набережночелнинский педагогический институт. Хотела учиться на художника-модельера, чтобы стать дизайнером одежды. Отговорила мама, работавшая швеей. По ее мнению, это тяжелый труд. Интересно, что работая педагогом, я научила рисовать свою маму. Обучила ее акварели. Она закрыла свой гештальт и со временем остыла к этому.

– Какие проекты вы реализуете?

– Долгое время работала дизайнером интерьеров, поняла, что перегорела. Благодаря учебе в академии и «Том Сойеру Фест» стала уходить в общественную сторону. Реализовала проект «Гончары» – построили гончарную мастерскую на Элеваторной горе. Единственная такая в Набережных Челнах, самая большая гончарная мастерская в отдельном здании. Несколько лет работала над дизайном детского музея в Елабуге, он готовится к открытию. В этом проекте особенно понравилось, что получила объект в историческом здании. Делала дизайн, роспись стен и фасада при капремонте в сельской школе Мамадышского района, в моей работе нашла отражение живописная местность, где находится учебное заведение – лес и берег реки. Есть и частные проекты в Феодосии, в Крыму.  Сейчас работаю над дизайном Районного Дома Культуры Мамадыш.

– Возможно ли в нашем городе создать Дом архитектора. Место, объединившее профессионалов, любителей архитектуры и администрацию?   

– В России возобновлдяют работу общественные организации – Дома архитекторов. Они есть в Воронеже, Калуге. Их создают и поддерживают на общественных началах инициативные горожане, те же архитекторы. На свои деньги содержат офис, закупают оборудование. Я чувствую, что нашему городу необходим Центр урбанистики. Урбанистика – это исследование городского развития. Общаюсь с архитекторами, урбанистами из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, потребность в таких центрах назревает. Они будут клеем между горожанами, экспертами, властью. Подобная структура могла бы более качественно делать исследования городской среды, которые преобразовывались бы в проекты.

– У вас большая насмотренность?

– В школе мне нравились уроки по истории искусства. В институте с преподавателем Светланой Арефьевой ездили в тур по Европе, по ею программе. Мы ездили не по туристическим местам, а именно то, что ей было важно показать нам в плане архитектуры и искусства. Позже я ездила с ней в Китай, побывали в шести городах. Отсюда и растет насмотренность, что помогает в работе. У меня есть насмотренность и российскими городами – это с детства. У меня мама из Чистопольского района, я выросла, гуляя среди купеческих зданий в Чистополе. Уже тогда понимала, что какая же там красивая архитектура, как качественно построены дома, что до сих пор стоят. 

– Какой памятник или скульптура стали для вас «точкой невозврата», после которой поняли, что хотите заниматься восстановлением?

– «Точкой невозврата», скорее всего, стал Чистополь. Я видела, как старинные здания приходят в упадок. Не могла остаться к этому равнодушной, у меня было желание поучаствовать в их восстановлении. Получается где-то внутри меня это было. Может быть, я сначала не осознавала, так как считала, что этим должны заниматься профессионалы. Фестиваль «Том Сойер Фест» дал возможность принять участие в восстановлении исторических зданий.

В России сейчас около 140 тысяч выявленных объектов культурного наследия. Те исторические объекты, которые получили этот статус. А есть еще немало ценных объектов – градоформирующих, но без этого статуса. Но даже то количество, что я назвала, с тем объемом финансирования, выделяемого для их восстановления, потребуется 300 лет. Некоторые памятники могут не дожить до этого. Схожая статистика не только в России, но и в мире.  

Например, в Татарстане 10 лет работали над документом исторического центра Казани. В течение этого времени целая команда разрабатывала документы, регламенты. Теперь они с этим кейсом выступают на российских форумах – делятся опытом.

– Есть Альметьевск или Пермь – города, где креативно развивается городская среда, например, на бывших индустриальных объектах. Такое можно развить в Челнах?

– Такие здания имелись на территории ЗЯБ. У нас была возможность их обследовать, попытка предложить интересные идеи по проведению там мероприятий. Но в итоге бизнес победил. Набережные Челны находятся на таком этапе, что здесь не успевает дорасти до нужного объема креативная масса, чтобы занять целый индустриальный цех. Есть тенденция, что креативные люди из города уезжают в места, где уже готовая среда. Я большую часть жизни тоже хотела уехать отсюда, мне не хватало здесь культурного слоя – креативной среды. Сегодня наоборот стараюсь привозить в Татарстан идеи других городов.

Рада, что дебаркадер идет по пути развития исторического объекта, создавая новую культурную институцию.

В исторических зданиях условно можно открыть Дом челнинского дизайнера, где местные производители могли бы представить продукцию. У нас производят бетонные раковины и делают мебель, шьют дизайнерскую одежду, работает более 100 дизайнеров интерьера. Хочется, чтобы появилось место для товаров – «Произведено в Челнах». Тот же фестиваль легкой промышленности, чтобы проводился не на площади Азатлык, а в интересном помещении.

 Есть ли у Набережных Челнов свое лицо, отличное от других, в плане креативных мероприятий. Тот же фестиваль цветов...

– Все, каждый регион, сейчас ищут, свой культурный код. Когда я в мэрии была на городских слушаниях и сказала, что представитель креативных индустрий, многие ухмыльнулись, потому что еще относятся к этой теме несерьезно. Елена Зеленцова начала развивать винзавод в Москве, как проект. Именно она начала работу над законодательством в сфере креативных индустрий в России. В прошлом году вышел Закон о креативных индустриях. Это все-таки уже выделили в отдельную экономику, соответственно будут программы развития, поддержки.  

Есть ли у Челнов свое лицо, отличное от других, в плане креативных мероприятий? Тот же фестиваль цветов требует переупаковки. Этот фестиваль и цветы – лицо нашего города. Ко мне приезжали краеведы с семьями из Тольятти, они, гуляя по Челнам сказали, как у вас много цветов. Мы этим отличаемся от других.

– В вашей работе есть место вандализму людей, равнодушию чиновников, бюрократии. Что вас больше всего раздражает, как с этим справляетесь?

– Меня может раздражать выученная беспомощность. То есть мы инициируем городские проекты, куда приглашаем к участию горожан. Чем житель отличается от горожанина? Житель просто использует инфраструктуру города, а горожанин участвует в городской жизни. В парках Елабуги над культурной программой работала Кристина Касланова, она сама из Татарстане, больше шести лет живет в Санкт-Петербурге, мне нравится ее фраза «Не развлекать, а вовлекать». Соответственно, когда в рамках фестиваля «Том Сойер Фест» мы постоянно приглашаем волонтеров к участию в восстановлении скульптуры «Метеорит», то формируем сообщество людей неравнодушных, которые получают от этого удовольствие. Люди начинают видеть ценность участия.

– У вас остается свободное время на хобби?

– Увлекаюсь спортивным яхтингом. В прошлом году была в парусном лагере в Сочи – на Черном море. До этого ходила на яхте по Волге, Каме. Мое увлечение вдохновило меня создать проект «Место под парусом» – перфоманс на тему города и жизни в нем. Яхтинг дает ощущение простора, бескрайности, свободы, это 3D-пространство.

 – Если бы у вас был неограниченный бюджет, какой памятник вы бы восстановили?

– Усадьбу Стахеевых в Нижнекамске, под нее готов мастер-план. Привела бы в порядок все скульптуры Ханова в Набережных Челнах. Ханов – это тот уникальный человек, который создал культурную ценность города.

– Работа с наследием — это часто про прошлое. А что вы делаете для будущего? Может быть, создаете то, что станет памятником через 100 лет?

– Хочется больше времени посвящать искусству. Например, у меня есть идея сделать арт-объект, работу, изображающую ангела наследия, который держит в руках дом. Сделать его из досок, снятых с фасада дома при реставрации, находится он рядом со Спасским собором в Елабуге. Хотелось бы разместить работу вблизи этого дома, собора, там, где часто делают свадебные фотографии новые семьи. Ангел, как хранитель, оберег наследия, тех же старинных зданий и семей.

– Какое место вам ближе всего по архитектуре в любой точке мира?

– В Набережных Челнах – улица Рубаненко, где есть челнинские «зябовские» дома. Она компактная, уютная, зеленая и для нашего города по-своему аутентичная. По сути, сохранилась в изначальном виде. Я люблю исторические деревянные центры, как в Самаре и Нижнем Новгороде. Это про соприкосновение с историей, восхищаюсь резьбой. Каждый домик с каким-нибудь уникальным наличником. Мне понравилось в Италии, мы жили в регионе Тоскана. У меня было ощущение, что я здесь уже была. Пришлась по душе компактность улиц, домов.

– Расскажите, о семье, что для вас главное в отношениях? 

– Не замужем, у меня есть сын, ему 9 лет. Несмотря на то, что имею педагогическое образование, я не училка в жизни. Воспитываю сына по принципу гуманной педагогики. Мне важно сохранять с ним истинную связь. Это когда вы друг для друга прозрачны, когда сохраняются открытые, доверительные отношения. Я не идеализирую себя, не скрываю своих эмоций от ребенка, хочу, чтобы он видел, что мама – живой человек.

Когда сыну не было года, водила его к своему первому педагогу по ИЗО. У нее была группа для детей с полугода. У нас сохранилась кипа интересных работ того времени. Я не наседаю на него с точки зрения того, чтобы обязательно отдать в художественные кружки. Он со мной в мастерской – лепит, рисует. У сына есть пространство для творчества. Оставляю ему открытый выбор, идем по пути попробовать разное, чтобы по ощущениям понять и выбрать то, что у него лучше получается, больше нравится.

Сын смотрит советские фильмы и мультфильмы, а также документалку, как они создавались. У нас есть игра, вроде «Городов». Но мы называем не города, а советские фильмы, и он меня выигрывает. Он любит читать. Просек то, когда ты читаешь – много знаешь, тебе есть, что рассказать, а, значит, ты интересен.

– Какого мужчину вы видите рядом с собой?

– Смотрю на мужчин, в том числе с точки зрения того, какие у него жизненные принципы. Может ли он сам быть гибким по отношению к жизни. Вижу рядом человека слова и дела. Сейчас мир так устроен, что сложно построить отношения качественные, я против имитации отношений. Для меня отношения – это ни для галочки, ни для статуса, ни для выгоды.

– Как дизайнер интерьеров обустроил свой быт?
 

– Каждый объект, проект, который делала, пропускала через себя, получается, что у меня не хватало времени обустроить свой быт. Еще передо мной стоял вопрос: «Хочу ли я обживаться в Челнах?» Решила остаться, быт у меня минималистичный, аскетичный, практичный. В жилье только то, что нам с сыном необходимо. Люблю винтаж, у меня есть отреставрированная консоль, которая была подставкой под швейную машинку у моей бабушки. Ее хотели выбросить, но я сохранила и дала вторую жизнь.

Среди людей, которые занимаются наследием, наблюдаю интересную тенденцию, что они рано или поздно покупают историческое здание и начинают его восстанавливать для себя. Возможно, и со мной такое произойдет. Со временем хочу переехать из квартиры в дом, возможно, старинный, с историей.

Фото Евгении Катушенок