Об ораторском искусстве

— Что это за акцент? — типичное начало любого разговора со мной, хотя я уже больше пяти лет живу во Франции.

— Я из России. А вы — коренные жители По? — спрашиваю я, чтобы перевести разговор на какой-нибудь сюжет, не связанный с тем, как я оказалась во Франции, ибо повторять одну и ту же историю в течение всех этих лет мне уже надоело.

— Я — да. Разве не видно по моим русым волосам и светлой коже? — смеется смуглый и черноглазый брюнет Сам.

— Мой круг общения в последнее время так узок, что уроженцев По я еще ни разу не встречала. А что, они действительно так светлокожи?

— Нет, нет, это он шутит, — с переднего сиденья тихо отвечает очень серьезная женщина, жена Сама. — Я родилась и выросла в По, и я не блондинка.

— Тогда попробуй угадать, откуда я, — предлагает Сам

Я начинаю перебирать: Тунис, Алжир, Египет… Нет, оказывается, что Сам из Ливана. Дочь его, кудрявая девочка, сидящая рядом со мной, только что поступила на медицинский факультет. Поэтому разговор естественным образом переходит в область здравоохранения.

— Я с грустью констатирую тот факт, — неторопливо начинает Сам, — что в наши дни государство уже не заботится о своих гражданах так, как раньше. По статистике, современные французы гораздо чаще страдают профессиональными заболеваниями, чем 30 лет назад. В подтверждение папиных слов дочка-первокурсница, немного запинаясь, цитирует последние статистические данные в этой области.

— Вот пример, — продолжает Сам. — Когда информационные технологии только-только входили в обиход, на тыльной стороне клавиатуры, помнится, всегда был приклеен листок с правилами безопасности при пользовании компьютером: как правильно сидеть, как держать локти, кисти, голову, когда набираешь текст. Вот это была забота о гражданах! А сейчас что? Почему перестали так делать? Кто теперь информирует людей об опасностях, ждущих их на рабочем месте? Вот и процветают всякие артрозы и невралгии у офисных работников!

— А разве государство должно отвечать за то, как сидят люди перед компьютером — прямо ли, криво ли? Мне казалось, это дело личное, — удивляюсь я

— Совершенно верно, это дело исключительно личное! — тут же соглашается Сам и продолжает:

— Я замечаю, что современные люди постепенно теряют чувство ответственности за собственное здоровье. К сожалению, многие граждане не осознают прямой зависимости между своим индивидуальным здоровьем и благополучием всего общества, а также экономикой страны в целом. Ведь наша система здравоохранения существует благодаря тому, что каждый из нас вносит в нее свой вклад. Вспомните, сколько отчислений из вашей зарплаты уходит в кассу социальной защиты. Все работающее население трудится на эту громадную коллективную копилку. А некоторые этого не понимают: болеют, болеют и нисколько болеть не стыдятся. Попадут в больницу, думают — не беда. Не из своего же кармана придется расплачиваться за медицинские услуги. Вот и кажется людям, что все это так, бесплатно с неба падает. Хотя, по сути, больной человек тратит на себя общественные деньги. Поэтому болеть — безответственно! Особенно молодым. Со стариков, конечно, нечего взять: им хворать природой положено. К счастью, для ухода за ними созданы специальные учреждения.

— А я, если честно, все никак не могу смириться с этим французским обычаем сдавать своих стариков в дома престарелых, — я поспешно подхватываю разговор. — Для меня это как бы обратная, темная сторона Франции. Пока ты молод и здоров, жизнь — отрада, веселись, наслаждайся свободой, едой, климатом. Только помни, что как только станешь стар и немощен, общество тебя выбросит, как море выбрасывает мусор на прибой. Конечно, это всего лишь вопрос культуры, но мне такой подход кажется чудовищно неправильным. Ведь пожилой человек — это не только брюзга и обуза для молодых и активных, но это еще и мост, по которому знания, опыт и любовь переправляются из одного поколения в другое. Старики — это хранилище национальной памяти и культуры. А французы воспринимают их всего-навсего как беспомощных ворчунов, которые мешают жить и которых надо поэтому отправить на свалку, в резервации, то есть в дома престарелых, где специально обученный персонал будет со снисходительной и наигранной доброжелательностью обеспечивать им гигиену и питание в ожидании их смерти. Причем за огромные деньги. И такая участь ждет всех, кто не умрет молодым. По-моему, это трагично. Не могу с этим смириться.

— Совершенно согласен! — восклицает Сам. — Ведь это проблема государственного уровня! Почему правительство не предпримет мер для решения этой проблемы? Почему не занимается содержанием стариков? Дома престарелых должны быть бесплатными и доступными для всех!

За окнами проносится лесопильный завод, узнаваемый по ровным стопкам гладких, блестящих от влаги сосновых бревен. Сам сокрушенно вздыхает.

— Куда катится мир! Посмотрите, до чего мы довели окружающую среду! Воздух загрязнен, воду из-под крана скоро страшно будет пить! Недавно ученые заметили, что в последнее время среди представителей водной фауны все чаще и чаще наблюдается явление гермафродитизма, причем даже у видов, которым оно в принципе не свойственно. Ведь это же ненормально!

— Уже доказано, что одна из основных причин этого феномена — широкое применение гормонов в качестве контрацепции, — вносит в разговор свое веское слово юная студентка-медик. — Эти гормоны через урину попадают в водоемы и таким образом действуют на обитающих там рыб и моллюсков.

— Вот этого я тоже понять не могу! — снова возмущается Сам. — Казалось бы, ответственность за рождение детей лежит в равной степени на обоих партнерах. Так почему же за все последствия отвечают всегда одни только женщины? Почему лишь они должны травить свой организм гормонами? Заметьте, противозачаточных пилюль для мужчин не существует. Как будто само собой разумеется, что мужчина тут ни при чем. По-моему, это вопиющая несправедливость.

Я мысленно аплодирую Саму. А он тем временем продолжает:

— Взять хотя бы сельское хозяйство: оно же губит природу! Пестициды, гербициды, фермы конвейерного типа, где животные не могут ни пошевелиться в своих боксах, ни заснуть от круглосуточно включенного освещения… Это же ад! Но что самое-то ужасное: потом все эти пестициды попадают куда? В наш организм. Лично мне страшно за здоровье моих детей.

— Тогда вы, наверное, покупаете исключительно продукты органического сельского хозяйства? — интересуюсь я.

— К сожалению, это для нас слишком дорого. Нет, мы, конечно, стараемся употреблять в пищу как можно больше органических продуктов, но полностью перейти на биорацион нам не по карману. Ведь экологически чистые продукты стоят в два раза дороже остальных! И это неудивительно: где маленьким местным фермерам соревноваться с мультинациональными гигантами сельского хозяйства? Поэтому государство должно было бы ввести пособия для производителей органической продукции, чтобы помогать мелким фермерам.

Я хочу было возразить, что спасение потребителей — дело рук самих потребителей, и что переход к здоровому сельскому хозяйству может быть оплачен только нашими же собственными кошельками, а вовсе не европейским бюджетом… Но всего этого сказать я не успеваю, потому что мы уже приехали.