Валентин Ярюхин: «Без театра можно обойтись»

— Валентин Никитич, мы с вами знакомы уже давно, с тех пор, когда я учился в Казани в институте культуры. Правда, всего один год, потом перевелся в Москву, в институт кинематографии. Каково же было мое удивление, когда, приехав на работу в Набережные Челны, я узнал, что вы здесь! Как у вас такой прыжок из института культуры в «Мастеровые» произошел?
— В 2000 году меня пригласили в «Мастеровые» ставить «Плутни Скапена» по Мольеру. В 2004 году, когда Ильдар Халиков попросил театр показать лучшее, что есть, выбрали этот спектакль. Мэр обеспечил зал публикой, а билет стоил 2000 рублей. Пришли бизнесмены — серьезные люди в кожаных пальто. Халиков вместе с ними посмотрел «Плутни Скапена», и после этого уже было принято решение о присвоении «Мастеровым» статуса муниципального театра, о передаче нынешнего здания, о котором все работники театра все время говорили, мол, вот бы нам его себе взять. Собственно с этого театр и стал таким, какой он есть сейчас.
— Какова средняя наполняемость зала?
— У нас первый год был очень сложный, поскольку никто о театре еще ничего не знал. Сейчас независимо от того, играются ли детские спектакли, или взрослые, средняя наполняемость составляет 80-90.
— Ползала?
— Почему ползала? Процентов! Говорю же, сначала было тяжело, а какой-то перелом я почувствовал после того, как мы поставили «Очень простую историю» Марии Ладо. Это такой хит у нас получился, что мы его сыграли уже более 100 раз. Это при том, что играем-то мы его всего два года.
— Как вы считаете, ваши зрители — это такой постоянный контингент?
— Честно говоря, я не проводил таких исследований, хотя было бы очень интересно понять и узнать это. Думаю, что одни и те же люди не могут смотреть спектакль 100 раз. Хотя есть зрители, которые приходят на один и тот же спектакль по нескольку раз. Но два-три — это все-таки не 100. У меня есть версия, что, возможно, наш зритель — это определенный слой общества. 6-8 процентов населения, интересующихся театром, с одной стороны, очень мало, но с другой — вполне достаточно для того, чтобы заполнить зал на 150 мест.
— Вы считаете, такого зала достаточно для Набережных Челнов?
— Я, к сожалению, не знаю, сколько человек проживает в городе.
— Полмиллиона.
— Тогда 150 мест, конечно, явно недостаточно! Допустим, в Органном зале 800 мест, он же заполняется. Другое дело, что должны быть и большие, и малые залы. Дело в том, что есть театральные истории, предназначенные для разного количества зрителей.
— Валентин Никитич, скажите, вы считаете, что театр — это один из инструментов пропаганды культуры? Для чего вообще театр нужен?
— В принципе, можно вполне обойтись без театра. Культура — это очень объемное понятие. Чтобы как-то обозначить ее границы, я расскажу один анекдот советских времен и приведу отрывок из одного фильма, тогда все станет ясно. Анекдот такой. В 70-е годы Чехословакия заказала на ленинградском судостроительном заводе океанский лайнер. Наши спрашивают: «На хрена вам океанский лайнер, у вас же нет выхода к морю?» А чехи говорят: «Мы же не спрашиваем у вас, зачем вам министерство культуры?» (Смеются.) Это вот одна граница.
Если вы видели фильм «Прощание с Матерой» по Распутину, то там есть потрясающий эпизод. Из-за строительства водохранилища затопляют остров, люди уезжают, оставляя дома, попросту сжигают их. В фильме есть очень длинный эпизод, в котором показывается, как старуха моет свою избу: скоблит некрашеный пол, вешает новые белые занавесочки. А завтра она уйдет, и все это сожгут! Вот это что такое? Она неграмотная старуха! Это культура?
— Культура!
— Вот я боюсь, что это единственный, ну, что ли... вид культуры, а все остальное — антураж. Вот это настоящее! Культура — это твое мироотношение!
— То есть вы хотите сказать, что культура это, прежде всего, такие люди, как эта старуха, а не министерство культуры?
— Да, да! И когда вы задаете вопрос прохожим на улице: «Ходите ли вы в театр?», то это еще собственно не показатель, потому что можно быть культурным человеком и не ходить в театр! Это ни о чем не говорит.
— А можно ходить в театр и быть некультурным!
— Да, и быть идиотом! Или вот, допустим, тоже очень показательный пример. В 1987 году, когда Андрей Миронов умер на сцене во время гастролей в Риге, закрыли занавес, сообщили, какое случилось горе, и все молча разошлись. В 2002-м в Малом театре та же самая ситуация повторилась с Виталием Соломиным. Произошел жуткий скандал, когда зрителям сказали, что второго акта спектакля не будет из-за того, что актера увезли в реанимацию. В Риге не было никакого скандала. И вот начинаешь думать и сравнивать. Время, конечно, было другое, менталитет народа был совершенно другой, все-таки то была Рига, а здесь Москва, и уже совершенно другая эпоха. С другой стороны, и цены на билеты были разные!
— Валентин Никитич, смотрите, в советские годы было детское кино, сейчас его нет вообще! «Приключения Электроника» канули в Лету. Единственный вид искусства, который может донести до ребенка какие-то идеалы, сегодня театр?
— Мы понимаем, что другой публики у нас не будет, кроме сегодняшней мелюзги, и надо ими заниматься. Вы понимаете, в сегодняшней ситуации вложения в культуру — это не просто длинные деньги. Это же непонятно, как должно вернуться. То есть я не знаю, может, и не вернуться вообще.
— А как без этого? Что мы получим, если не вкладывать деньги в культуру?
— Вложения в культуру в советские годы составляло ноль целых хрен десятых от валового объема производства, но сейчас и этих денег нет.
— В этом-то и весь парадокс! Если глубинно разобраться, все зависит от культуры: и уровень преступности, и здравоохранение — всё! А культура финансируется по остаточному принципу. Потом мы дружно вкладываем деньги на борьбу с преступностью, на восстановление детских площадок, которые раздолбали...
— Я очень давно думаю над тем, а почему такая агрессия у нынешних пацанов к собственной стране? Ну ладно, страна огромная, никто не знает, где она начинается и где кончается. Но город! Кто-нибудь ощущает, что это его город, его дом? Мне порой кажется, что все ждут какой-то поезд, который завтра придет и увезет нас куда-то далеко! И никто не думает о том, что здесь жить нашим детям.
— А как разбудить человека? Как сделать так, чтобы у него была потребность не намалевать на заборе слово из трех букв, а пойти в театр? Что сказать подросткам, которые около подъезда пьют пиво, чтобы они бросили свои бутылки и пошли в театр?
— Я не знаю.
— Как вы относитесь к фразе, что талантливый человек талантлив во всем?
— Я думаю, что ни одна фраза не является исчерпывающей, окончательным диагнозом, она всего лишь версия. Потому что нет ни одной универсальной фразы. Поэт в России больше чем поэт или меньше? Крылатые фразы очень быстро становятся стереотипом — вот что опасно! Поэтому я не думаю, что талантливый человек обязательно талантлив во всем.

Программу «Культурный город с Армандо Диамантэ» можно посмотреть каждую пятницу в 19 часов.

Своими словами
Учитель мой Анатолий Васильев наставлял студентов-режиссеров: «Когда вы стоите перед актерами, в вас должно быть нечто такое, до чего им еще тянуться и тянуться». Я бы адресовал это и актеру, стоящему перед зрителями — он, по сути дела, добровольная жертва, отважно подвергающий свою душу и тело довольно-таки рискованному эксперименту ради того, чтобы сидящие там, в темноте зрительного зала узнали о себе что-то совсем иное, приобрели неведомый доселе опыт.
Добавим — с безопасного для них расстояния...
Театр многолик. Еще это и захватывающее путешествие от самого себя к фантому-образу. От эскиза, замысла к тому весьма приятному во всех отношениях моменту, когда одна атмосфера на сцене сменяется другой... От текста к воплощенному слову. От персоны к персонажу, наконец, и все мы, обитатели микрокосма по имени «театр», являемся в той или иной степени заложниками этого полного приключений путешествия.
Мое началось с актерского курса Кишиневского института Искусств, пролегло через полдюжины театров и достигло дверей ГИТИСа, который счел возможным видеть меня в своих стенах, на режиссерском факультете. Трехлетняя стажировка в театре «Школа драматического искусства» и постоянные гастроли позволили расширить границы не только географические, а дальше... Дальше, видимо, уже просто не смог остановиться: Ростов-Иркутск-Казань-Северодвинск-Уфа-Пермь... Пожалуй, если суммировать все «версты–мили», то на кругосветку хватит.
Помимо трех десятков постоянных спектаклей, автор двух сборников стихов — «Хроника бегущего» и «С точки зрения птиц». Член Союза российских писателей.

Из личной странички художественного руководителя на сайте театра «Мастеровые».