Марат Мингалеев поступал в медицинский, но стал художником

Свободная атмосфера 90-х повлияла на выбор профессии

– Вы с детства ползали между мольбертами, играли с кистями? 

– Нет, вы что (смеется). Скорее, ползал под папиным столом, где находились чертежи и стакан с карандашами. Он у меня инженер, а мама – фельд­шер. Родители поощряли искусство, поэтому оно было нормальным явлением в нашей семье. У нас до сих пор хранятся альбомы с фотографиями картин и наши с братом детские рисунки. Поэтому дома поддержали мое желание учиться в художественной школе. 

– Получается, что выбор вашей профессии был предрешен?

– Ну как сказать... После школы решил пойти по маминым стопам – поступал в медицинский институт, но не набрал нужного количества баллов. У брата, наоборот, в этом направлении все сложилось удачно, он – врач. Потом я ушел в армию, службу проходил в Москве, окунулся в культурную жизнь столицы. Тогда было переходное, бурное время – конец 80-х и начало 90-х годов. Посещал музеи,  выставки, среди них и нашумевшие. Вся эта атмосфера повлияла на выбор профессии, по возвращении домой поступил в педагогический институт Челнов на худграф.  

– Вы – воспитанник советской академической художественной школы, которая считается фундаментальной. В современной России она осталась? 

– Пока есть педагоги советских времен, а у них ученики, академическая художественная школа будет жить. Основы, например требования к академическому рисунку или к живописи, никуда не делись, но учебная программа совершенствуется – дополняется новыми элементами. Без этого никак – нужно держать руку на пульсе, внедрять в учебу новые направления, развивающиеся в современном мире и России. 

Близки художники-сюрреалисты

– Кто были вашими учителями, которые помогали вам развиваться как художнику?

– Под руководством Александра Халдеева учился на старших курсах института, проходил у него специализацию, вместе готовили дипломную работу по печатной графике. После учебы значимую роль сыграл Хамза Шарипов, он дал серьезную обоснованную критику моим работам, помог выставить их на вернисажах, ввел в круг известных художников – с разными стилями и видением мира. До этого я был изолирован, работал сам по себе, а он разбил мою скорлупу. За время работы в картинной галерее Челнов с 1998-го года вместе с краеведом, искусствоведом, журналистом Ларисой Поляковой окунулся в совершенно другую реальность – занялся изучением искусствоведения. 

– Есть художники из прошлых веков, оказавшие влияние на ваше творчество?  

– Художники-сюрреалисты – Сальвадор Дали, Поль Дельво, Рене Магритт, позволили заглянуть за пределы видимого мира, открыли возможность изображать мир подсознательного, сновидений. Ощущения этих художников и, возможно, их приемы отразились в моем творчестве. Они научили быть честным с самим собой и оставаться честным в искусстве. Не идти на компромиссы, работать в своем русле, не быть похожим на других.     

– И вы нашли свой стиль. Как не потерялись между профессиями – художника, педагога, искусствоведа? 

– Был у меня период исканий себя в профессии, но я осмысленно подошел к этому процессу – понял, что не нужно заниматься «самоистязанием», когда можно вполне гармонично все сочетать. Поэтому занимаюсь искусствоведением в картинной галерее, преподаю в студии галереи и детской школе искусств, в свободное время рисую в разных техниках, но ближе всего мне печатная графика, она со мной уже с института. Говоря о своем стиле, именно в печатной графике я его нашел. Она привлекает меня тем, что позволяет экспериментировать до бесконечности. 

– Что вдохновило вас на международный проект во время пандемии? 

– Печатная графика, в том числе, вдохновила. Международный проект «Высокая печать. Графика-2020» состоялся благодаря участию в моей жизни казанского художника Александра Артамонова, он помог организовать поездку из нашей республики для обмена опытом в Италию. Там мы познакомились с итальянской художественной школой, она разительно отличается от советско-российской, менее академична. Будучи дома, начал через соцсети обмениваться графическими изображениями с художниками разных стран. Более ста художников из 20 стран откликнулось, так и сложилась выставка в картинной галерее. 

– У вас с картинной галереей связан еще один интересный проект. Подобное имеется в Третьяковской галерее или Эрмитаже?

– В челнинской галерее мы с детьми рисовали среди картин, а темы для работ брали, ориентируясь на творчество художников, представленных на выставке. Да, в какой-то степени это была новая форма работы для нашего города. Так же с фондом «Солнце внутри»: привлекли к рисованию людей с ограниченными возможностями здоровья. С них нужно брать пример, они через сложности (например, у них плохо развита  мелкая моторика рук) рисуют очень хорошие картины. 

– Ну а фотография – это еще один новый проект на вашем творческом пути? 

–  Еще не знаю, пока все на уровне «шел художник-фотограф по городу». Хотя есть планы провести выставку, где были бы выставлены фотографии, отразившие художественную красоту Челнов. 

Художник без мастерской

– Для меня художник – человек, у которого есть своя мастерская, и он проводит в ней сутки напролет. У вас она есть? 

– Надобности в ней не имею. Рабочие площадки в картинной галерее и школе искусстве заменяют мне мастерские. А так я вхожу в Творческий союз художников России, поэтому могу через эту организация взять в аренду помещение под мастерскую. Все свое время не могу проводить за рисованием картин, моя рабочая неделя насыщена: с одним выходным днем – в пятницу. Работы мне хватает!

– Получается, что вы не бедный художник? Живете в достатке?

– Я за стабильность в работе и зарплате, поэтому работаю в госучреждениях. Если есть частные заказы, то принимаю. Но полностью уходить на вольные хлеба не планирую. Мне нужно поднимать на ноги четверых детей. К их воспитанию отношусь по примеру своих родителей – мне важно дать им культурное образование, это очень важно, и все равно, в какой профессии они состоятся в будущем. Например, дочь посещает художественную школу, а сын – театральную. Жена тоже творческая личность – создает декоративные изделия.