Актер из Набережных Челнов стал иподиаконом

«Мой отец - монах»

– Священниками не рождаются. Дмитрий, как вы пришли в религию? Что на это повлияло?

– Я иподиакон, церковнослужитель, но не священник, помогаю на архиерейских службах, еще звонарь, журналист пресс-службы Закамского благочиния Казанской епархии. Много и других обязанностей, например, помощник благочинного по работе с молодежью. Как и военные, мы не работаем, а служим. Активным прихожанином церкви стал с 2006 года. Как и многие, к вере пришел сам и не могу сказать, что на это повлиял особый случай. У меня духовное образование – пять лет учебы в Казанской православной духовной семинарии. 

– Наверняка вы из верующей семьи? 

– Родом я из Челнов, мой отец тоже верующий, сейчас он монах в одном из уральских монастырей. Это был его выбор. Ему 60 лет, мы переписываемся, а перед свадьбой я с будущей женой съездил к нему в Свердловскую область. 

– Как построен ваш график?

– В соборе я должен быть около 7 утра, к утренней службе. Есть и вечерняя. В большие праздники домой, бывает, приходится возвращаться в 20-21 час. 

– Трудовая книжка имеется?

– (Смеется.) Конечно, есть. 

– Существует мнение, что служители церкви живут на пожертвования прихожан. Так ли это? 

– Это было всегда, еще с биб­лейских времен. Хотя у некоторых сохранилось мнение, что церковь – это государственное учреждение, и мы все бюджетники. Это неверно. К сожалению, неприятно слушать разговоры о нечестном обогащении. Зачастую такие пересуды не подкрепляются фактами. Запомнилось, как один священнослужитель по этому поводу сказал: «Если бы мы ходили, как оборванцы, то все равно бы нашли, в чем обвинить». Считаю, все, что связано с большими деньгами, – это в любом случае искушение. И карьерист всегда найдет дорогу. Но если пришел служить Богу, то ему и служишь.  

– Вы – свидетели чужого горя, проблем, как не страдать от эмоционального выгорания? 

– Я лишь помогаю священникам, которые слушают исповеди, совершают отпевание. Но и нам прихожане могут задать вопрос. Что касается выгорания, то это, думаю, зависит от того, насколько ты сам верующий, готов служить и любить богослужение и делиться своей верой. Конечно, трудности бывают у всех, но их можно пережить. 

– Пандемия повлияла на посещаемость храма?

– В первое время это было ощутимо – прихожан было меньше обычного. Потом люди вновь стали приходить, но уже в медицинских масках и перчатках. 

– Жизнь церковнослужителя закрытая. Можно узнать, где вы живете – в городской квартире или отдельном доме?

– Раньше у нас была маленькая квартира, потом мы ее продали и купили трехкомнатную в ипотеку. Жилье было запущенное, ремонт делали долго и сами. Вот так и живем. 

 – Вам кредит брать разрешается? Кажется, существует мнение, что церковнослужители должны жить по средствам. 

– Разрешается, надо же самим решать свои проблемы, а не ждать готовенького на блюдечке. 

– А как насчет автомобиля?

– Приобрел небольшую машину «Дэу Матиз» ради детей – чтобы в лес, в парк на прогулки ездить, ну и вообще это помогает быть мобильнее. Брал с учетом потребления бензина, масла, и чтобы было удобно парковаться. Как-то озвучил свои аргументы владельцу дорогой машины, так он послушал меня и выдал: «Рад за тебя, брат!» 

– Наверняка есть запрет на посещение ресторанов, кафе?

– Разумеется, в дни строгого поста любые развлечения запрещены. А вообще мы с женой ходим в кафе попить кофе. Но я понимаю, что меня люди могут знать как церковнослужителя, поэтому стараюсь не выпендриваться. Не курю, алкоголь не пью. 

– Есть ли запрет на какую-нибудь еду? 

– Есть определенные запреты, например, мясо с кровью запрещено в Писании. Морепродукты, как и все, я ем. Дома еда простая: супы, каши. Готовим с женой по очереди: кто свободен, тот идет на кухню. 

«Моя жена была бортпроводницей»

– Ваша жена Екатерина в прошлом бортпроводница, автор книги «Душа в чемодане». Правда, что она вышла благодаря вам?  

– Не то что бы благодаря мне, но когда мы еще встречались, до женитьбы, она увлекательно рассказывала о своих полетах, и я ей предложил написать книгу. Присылала мне отрывки, мол, как? Я ее подбадривал. В итоге получилось две книги, которые мне тоже понравились. Катя – талантливый человек, у нее хороший слог, хотя она по профессии технарь, окончила КамПИ.   

– У вас есть требования к внешнему виду жены: не должно быть яркой косметики, коротких юбок?

– Она верующая христианка с внутренней культурой и сама понимает, как ей одеваться. 

– Жена работает или домохозяйка? Бюджет совместный?

– Катя работает инженером- программистом дома, на удаленке. Бюджет у нас, естественно, общий, а иначе и быть не может. Мы же одна семья, у нас две дочери.  

– Интересно, а есть у вас телевизор? 

– Совсем недавно купили небольшой, чтобы дети смотрели мультики, но все подряд не включаем, надо фильтровать. Дочери, как и другие их сверстники, ходят в детский сад. Младшей три года, старшей – пять лет. Общий язык находим, думаю, что разбираюсь в воспитании, что можно, что нельзя, ведь у меня первое образование – педагогическое, окончил филфак местного вуза. 

– Предоставляется ли вам отпуск в церкви?  

– Да, в основном один месяц, но бывает по-разному. В отпуске с семьей продолжаю посещать службу в церкви. В позапрошлом году на машине ездили в Башкортостан – в гости к бабушке жены. Гуляли на природе, ходили с детьми в местную церковь – не считаю это ни для нас, ни для них нагрузкой. 

«Пишу книгу о репрессированных»

– Вы произвели фурор, когда нашли в Москве уникальную пленку о революционерах в Челнах. 

– Благодаря спонсорской помощи КАМАЗа, мне не так давно удалось сделать копию этого раритета и передать в историко-краеведческий музей города. Пленка уникальна и сохранилась только в одном экземпляре в архиве кинофотодокументов в Москве. В фильме знаменитого режиссера Дзиги Вертова запечатлена высадка красноармейского десанта на пристани Челнов во время гражданской войны. Я нашел ее, когда учился в духовной семинарии и писал диплом. Очень рад, что причастен к этому событию. Там был один нюанс: на пленке надпись «Высадка десанта в районе Мензелинска». Никто не предполагал, что это напрямую связано с Челнами, хотя раньше город относился к этому уезду. И это исторический факт: партизаны высадились в нашем городе. Мой диплом потом лег в основу книги – исторического исследования «Боровецкая церковь: с момента постройки в 1882 году до сегодняшних дней». Материалы для нее я собирал несколько лет. Общался с местными жителями и потомками тех, кто служил в храме. Сейчас они живут по всей России, а двоих нашел в США. Они предоставили редкие материалы. 

– Над какой темой вы сейчас работаете? 

– Планирую написать книгу истории времен политических репрессий в Челнах, о пострадавших за веру, восстановление храма. Хочется успеть встретиться с теми, кто еще жив. У меня есть материалы из Госархива РТ, из Башкортостана, ездил в Госархив РФ в Москву, документы нашел в архиве Тукаевского района. Изучал события по дореволюционной печати, например, «Епархиальным ведомостям» Уфимской епархии XIX века, также публикации местных, елабужских краеведов. 

– Особая тема в вашей жизни – поэзия и мир театра. Вы были ведущим артистом молодежного театра «Ключ», играли главные роли в пьесах Достоевского, Островского. Что это, поиск себя? 

– Стихи начал писать, когда в театре ставили постановку по поэзии Марины Цветаевой. Такое чувство было, словно внутри что-то щелкнуло. Уже вышло несколько сборников. В театре «Ключ» играл 10 лет, мне было интересно сделать роль «о чем-то». Считаю, что театр помог психологически раскрепоститься, увидеть мир по-другому – творчески, познакомиться с культурой, искусством. Изучал творчество Достоевского, Аристофана, Шекспира и всех, чьи произведения мы ставили. С труппой побывал за рубежом – в Сербии, Латвии и Литве. Когда пришел в церковь, то понял, что храм и театр несовместимы. Театр стал пройденным этапом. Творчество продолжается в пресс-службе Закамского благочиния Казанской епархии: пишу, фотографирую. Как журналист, я понимаю, могу написать статью на какую-нибудь горячую светскую тему и, может, подзаработать, но не буду – совесть христианина не позволит. 

– Вам не хотелось бы жить в XIX веке?

– Мне и в нашем веке хорошо: больше цивилизации, медицина намного лучше, уровень жизни другой, свободы больше. Границы открыты – можно свободно путешествовать, если есть возможность.